Книга КРЕПОСТЬ ТЕЛЬЦОВ, страница 82 – Андрей Силенгинский, Евгений Лобачев

— Арисса слишком долго не воевала, — покачал головой Михашир.

— Интересно, почему первая команда не открыла ворота? — Кайялу почесал затылок.

— И куда они все подевались? — подхватил лысый, озираясь.

— Может быть там завал, — предположил Михашир, — и они направились к главным воротам…

— Надо посмотреть… — с этими словами Кайялу шагнул к проходу, но тотчас вперед чернявой молнией метнулся странный тип, которого все и за глаза и в глаза звали Выскочка Фалай. Он был из убежденных, идейных подхалимов, и сколько бы ни били его солдаты, как бы брезгливо ни относились к нему командиры, подобострастно выгнутая спина Фалая была непременным атрибутом любого затевавшегося дела, сулившего возможность выслужиться.

— Разреши, господин?! — он застыл, преданно заглядывая в глаза Кайялу, будто пес, ожидающий подачки.

Кайялу скривился, будто в нос пахнуло дерьмом, пальцы сжались в кулаки, лицо сделалось багровым. Тем не менее, парень овладел собой, лишь не смог скрыть презрения в голосе:

— Валяй.

Отвесив поклон, Фалай повернулся к проходу. Однако лишь только он стронулся с места, маска подхалима исчезла, явив новое лицо Выскочки. Пригнувшись, двигаясь с хищной грацией охотящейся кошки, Фалай приблизился к проходу и, прислушиваясь, замер на несколько секунд, прижавшись спиной к стене у его края.

— Шут гороховый, — Кайялу досадливо сплюнул под ноги.

— Фалай, встань красивше! — хохотнул кто-то из солдат. — Расправь плечи. Не сутулься, ты же воин!

Все дружно загоготали.

Тем временем, видимо, удостоверившись, что опасности нет, Фалай послал начальству последний выразительный взгляд и шмыгнул внутрь.

— Не заблудись там, в темноте, — подначивали вслед солдаты. — Если что, иди на красную рожу Кайялу. Или зови на…

Гомон оборвался, когда, брызжа кровью, из темноты прохода к ногам Кайялу выкатилась отрубленная голова Фалая. Глаза вытаращены, рот распахнут в так и не родившемся крике. Сделав несколько оборотов, голова замерла, обращенная к шутникам, уставив на них укоризненный невидящий взгляд.

— К-какого рожна… — затравленно озираясь, выдохнул Кайялу.

Разбойники есть разбойники, Лоот скривился от презрения. Похоже, командир головного отряда не отличался ни выдержкой, ни дисциплинированностью, ни элементарной сообразительностью. Лава основного войска еще пребывала в движении, еще текла по равнине, не имея ни формы, ни цели, еще не опустел лагерь, кольцо повозок продолжало изрыгать все новых и новых головорезов, когда головной отряд вдруг качнулся вперед и устремился к единственной узкой дороге, ведущей по склону холма к запертым воротам Ариссы.

— Приготовились! — крикнул Лоот. — Угостите ублюдков от души, чтоб здесь и остались!

Глупая, глупая это была затея. Крутой склон, усыпанный валунами, устланный многочисленными коварными осыпями. Узкая дорога длиной в тысячу шагов извивается змеей, заставляя идущего бесконечно долго играть роль добровольной мишени для стрелков, засевших на вершине холма. И все же Глазов горе-воевода отправил людей на бойню.

Зазвенели луки, стрельцы даже не целились толком, но там, внизу, будто ураган прошел. Тем не менее, уцелевшие разбойники упрямо двигались вверх. На тех, что наступали в авангарде, не было даже доспехов, а в руках эти бедолаги держали маленькие круглые щиты, абсолютно бесполезные под градом стрел. Их лбы были скрыты под желтыми повязками, так что даже и не узнать, из какой земли явились эти безумцы. Опустошая колчаны, лучники дюжинами косили несчастных, а те все шли и шли, покорно, будто скот на убой.

— Что-то здесь не так, — бормотал Лоот, глядя на избиение. — Какого рожна? Что за смертники, будь они прокляты! И почему… почему они так идут?..

О да, на эту походку стоило посмотреть! Будто каждый в изрядном подпитии, будто заставь их не карабкаться вверх по горной дороге, а просто пройти по абсолютно ровной поверхности, иные не выдержат и этого испытания, не удержатся на ногах.

— Опустить луки! — заорал Лоот. — Прекратить стрельбу!

Звон тетив мгновенно стих. Командиры стрелков недоуменно уставились на генерала.

— Наверняка это пленные, — сказал Лоот. — Их накачали какой-нибудь дрянью и погнали на нас.

— Но зачем? — спросил Кафар, командовавший всеми стрельцами.

— Чтобы почистить ваши колчаны — ответил Лоот. — Много осталось стрел у бойцов?

— Еще порядочно, — задумчиво проговорил Кафар. — Но… ты прав, такими темпами мы в конце концов останемся безоружными.

— Вот и я о том, — кивнул Лоот.

— Но как быть? — Кафар сделал жест в сторону наступающих.

— Камни, — ответил Лоот. — Все вокруг усыпано валунами. Используйте их.

Черный прямоугольник прохода, дорожка кровавых брызг на мостовой, в конце ее — отрубленная голова.

— Позволь мне, Михашир! — лицо Кайялу налилось черной яростью. — Я быстрый. Раз — и внутри. Изрублю…

— Никого ты не изрубишь, — устало ответил Михашир. — Мы не знаем, сколько их там…

— Вот и узнаю! — перебил белобрысый юнец.

— Не узнаешь, — отрезал Михашир. — Здесь — солнце, там — темно. Пока привыкнут глаза, тебя десять раз убьют. Нож метнут в спину, и тебя нет. Остальных, наверное, так и порешили, если им хватило дурости сунуться туда всем разом.

— Что же делать? — в глазах Кайялу промелькнула растерянность.

— Выкурить этих сволочей, — подал голос Ганай, начинающий седеть солдат, чье жилистое тело, казалось, было сплетено из кожаных ремней.

— Выкурить, — повторил он. — Вон, зайти в любой дом, собрать мебель, сложить у входа и поджечь. Прыснут наружу как тараканы.

Михашир посмотрел туда, куда указывал Ганай. За пустырем шириной сотни в полторы шагов начинались жилые кварталы. По краю — домишки неказистые, кособокие, грубой каменной кладки, под соломенными крышами, но дальше тянутся к небу черепичные крыши добротных высоких домов.

Нет, мебель, конечно, они брать не станут: у голытьбы ее и нет, а грабить состоятельных горожан себе дороже. Но вот утащить несколько охапок соломы — самое оно. Солома дымит так, что можно выкурить кого угодно, хоть демонов с Оборотной стороны.

— Ганай, Кайялу — со мной, — сказал Михашир. — Остальные — остаются здесь. Если кто-то высунется оттуда, сделайте так, чтобы он об этом очень пожалел.

Они двинулись в тот проулок, где несколькими минутами ранее увидели лежащее тело. Труп был ужасен. Скорее даже уже и не труп, а брошенная мясником почти разделанная туша — еще несколько ударов, и куски можно развешивать на крюки над прилавком. При виде этого кошмара у Михашира ком подступил к горлу.

— Знатная работа, — хриплым голосом произнес Ганай.

— Боги-боги-боги… — одними губами забормотал Кайялу, делая охранительные знаменья.