Онлайн книга «Земля мертвецов»
|
– Нет, Шипоботтома я здесь не видел. Карлайла и Морриса Ватсон не помнил, а вот сержант с причудливой фамилией врезался в память. – Есть еще одна палатка, где принимают новоприбывших, – подсказала Дженнингс. – Ста ярдами выше по склону, налево. Наверное, они там. Де Гриффон облегченно вздохнул: – Благодарю вас, мисс. Надеюсь, скоро увидимся, майор. – Буду рад, – ответил Ватсон. И, когда офицер отошел, обратился к сестре: – Какой заботливый молодой капитан. – Офицеры очень заботятся о подчиненных, – подтвердила Дженнингс. – Бывает, по-отцовски опекают людей на десять – пятнадцать лет старше себя. Иногда странно такое видеть. – Так-так, а кто у нас здесь? – Макколл, сэр. Не «домой», док? – невнятно спросил с носилок солдат, заметив, что Ватсон занялся им. Лицо под маской грязи принадлежало мальчику восемнадцати или девятнадцати лет. – Посмотрим… – сдержанно отозвался Ватсон. Домой или не домой… пареньку надо было думать не о том. Майор читал статистику выживания при проникающих брюшных ранениях, связанных с заражением от почвы и ткани одежды, вбитой осколками во внутренности. Читал и о газовой гангрене, от которой кожа натягивалась как барабан, а потом лопалась, издавая упомянутый миссис Грегсон гнилостный запах. Забыть такое было нелегко. Этим запахом пропитались отдельные палаты байольского госпиталя, и никакая уборка не могла его изгнать. Ватсон рассматривал нашивку о ранении на грязном рукаве. – Куда вас ранило в прошлый раз? – Пулевое в плечо, сэр. Пустяк. Ватсон, в давние времена раненный так же, посочувствовал парню. – Я не хочу домой, сэр. – Неужели? – удивился Ватсон. – Да. Не хочу бросать своих. Вы не верьте разговорам. Эта война пробирает до печенок. Ватсон подмигнул парню, как тайному соучастнику. Раненый говорил правду: ужасы кампании порождали необыкновенное чувство товарищества, и некоторые наслаждались им вопреки всем бедам. Этого чувства недоставало и Ватсону после отставки. Впрочем, тогда была другая война. Хотя кое-что остается неизменным: гордость, когда испытал себя в бою и вышел из него, не дрогнув; возможность есть, спать и сражаться рядом с людьми, за которых жизни не пожалеешь; горькая и сладкая радость даже самой малой победы. Со времен службы Ватсон редко переживал подобные чувства, разве что когда Холмс выдергивал его из уюта мирной жизни. – Младшая сестра Дженнингс, вы не подадите ножницы? Посмотрим, что у него там. – Он присмотрелся к бирке. Пометки «М» нет – только часть, имя и чин. – Рядовой, на перевязочном пункте вам что-нибудь давали? – Вроде чего, сэр? – От боли? – Доктор дал глоточек рома. Да мне не так уж плохо. – Он сумел весело улыбнуться, но улыбка продержалась недолго. – Полежите пока. Мы вам что-нибудь дадим. Морфий, пожалуйста. – Морфий кончился, – шепнула Дженнингс. – Что? – Морфина нет. Только что послали за ним в главное. – Тогда аспирин. Хоть это есть? Могло и не быть: недостача фенола ограничивала производство препарата по обе стороны фронта. – Есть. – Так попробуем его. Аспирин был германским препаратом, но Ватсон был уверен, что парень не станет воротить нос. – Погодите, а tinctura opii camphorata есть? – Да, кажется. Это был самый слабый из препаратов опия, но все же сильнее аспирина. Пока санитар бегал за микстурой, Ватсон срезал верхние слои бинтов. По краям все проступала кровь. – На вид не так страшно, – солгал врач. – Откиньте голову, рядовой Макколл, отдохните немного. – Он подписал на бирке «Требуется М». Затем: «Просвечивание». Парень послушался, и Ватсон, снимая повязку, тихо заговорил с сестрой, которая поила раненого микстурой: – Я хотел вам объяснить, когда сестра помешала. – Вы видели сестру Спенс в плохую минуту, майор. Вообще-то она добрая и самоотверженная. – Не сомневаюсь. – Ватсон продолжал, показав на горло сестры: – Я понял по этому пятну – впрочем, для такого пустяка это слишком сильно сказано – у вас на шее. Такие красивые звездообразные шрамики оставляют только москиты Сент-Киттса – Culicoides clasterri, – встречающиеся также на Невисе. – А, да. Мы их называли «сладкими мошками». – А единственное, что могло привести британское семейство в те места, кроме, может быть, церкви, это сахарный бизнес. Младшая сестра иронически вздернула бровь: – Скажите, майор, вы всегда выискиваете пятнышки на шее у ваших сестер? От улыбки на ее щеках появились соблазнительные ямочки. У майора из-под ворота уже забрызганной кровью рубашки пополз румянец. Он склонился над повязкой. – И где вы познакомились с москитами Карибских островов, майор? – Здесь, думаю, нужны салфетки. С москитами? А, читал монографию. Мне ее рекомендовал… – Ватсон замялся. – У меня был хороший наставник, младшая сестра Дженнингс. Хороший? Лучший, Ватсон! Самый лучший! Этот комментарий он пропустил мимо ушей. Память играла с ним шутки. Ватсон понимал, что это никак не связано с бывшим другом и коллегой, ведь, столкнись они теперь на улице, Холмс на него и не взглянет. 7 Эрнст Блох, сидя в одной рубахе и панталонах, вскрыл присланную отцом коробку патронов и снял верхний слой ваты. Десять штук он бережно выложил на байковое покрытие переносного карточного столика в ногах кровати. Патроны легли рядом с трубкой, и он предвкушал, как возьмется за нее, покончив с делом. Беспокоиться, что дым крепкого черного табака помешает соседям, не приходилось – соседей у него не было. Блох занимал отдельную ячейку в глубоком душном блиндаже. От других солдат он отгородился занавеской, выстроив собственную миниатюрную линию Зигфрида. В регулярных войсках недолюбливали снайперов, даже своих. Чистивший нужники отказник по религиозным мотивам и то пользовался бо€льшим уважением. Блоху было все равно. Его стрельба по мишеням все же больше походила на спорт, чем отравляющие газы или огнеметы. В этом крылось что-то от правильной войны – от времен Крыма и эдинбургских стрелков, впервые применивших телескопические прицелы для отстрела русских офицеров-артиллеристов. Блох хорошо выучил урок: он сумел бы отстоять свое ремесло в любом споре, но споры давным-давно наскучили. Пусть себе пушечное мясо злословит на его счет и на счет его соперников на стороне союзников. |