Книга Земля мертвецов, страница 43 – Роберт Райан

Низкое солнце распугало облака, и ему скоро стало жарко в рубашке и пальто. На дороге было оживленное движение, кроме того, он проехал три стоянки грузовиков, откуда машины рассылались по всей долине Ипра, перевозя людей и грузы ближе к фронту, чтобы под покровом темноты доставить на передовую. И все же становым хребтом транспортной системы оставались лошади, о чем свидетельствовали кучки навоза, которые то и дело приходилось огибать Ватсону.

Он проехал табунок вьючных мулов на заслуженном отдыхе и увидел за лугом руины маленького сельского замка. Животные стояли как в ступоре, как будто не понимая, чем заняться без тяготившего спины груза. У каждого мула на боку был выбрит номер. Мулам, в отличие от их благородных сородичей, лошадей, редко давали имена.

Ватсон почувствовал на себе взгляды. На уцелевшей среди развалин башенке стояли двое рядовых с «Ли Энфилдами» наготове.

Ферму Суффолк он услышал раньше, чем увидел. Из-за живой изгороди раздавалась песня с присвистом. Ватсон узнал хоровой напев: «Тук-тук, бедняга, тук-тук, весь день мой станок стучит. Тук-тук, бедняга, тук-тук, доходяга, денег не жди. Тук-тук, бедняга, тук-тук, когда же смене конец? Тук-тук, бедняга, тук-тук, челнок мне мать и отец…» Песня фабричных рабочих разносилась над сельской местностью, густо пахнущей мокрой землей, навозом и соломой, стадом и немытыми солдатскими телами. Ватсон явно попал куда нужно. Он пошел к ферме – на запах.

Дому из красного кирпича тоже досталось от войны: снесенный кусок крыши затянули брезентом. Ветер приподнимал его, показывая ребра стропил. Два крепких хлева на удивление хорошо сохранились и вместе с жилым домом огораживали мощеный двор с круглым каменным колодцем посередине.

Четыре десятка рядовых девятого взвода первой роты Парней из Ли, добровольцев новой армии Китченера, влившейся в 25-й (пехотный) батальон ланкаширских фузилеров, собрались у водопоя. Многие, раздевшись до пояса, подставляли тела скудным солнечным лучам. У тех, кто стоял на ногах, заметна была характерная сутулость: опытному наблюдателю это говорило, что солдаты только что с передовой – лишь через день-другой люди привыкали, что можно поднять голову без риска получить пулю.

Под песню солдаты перебирали швы одежды, выхватывая и давя ногтями вшей. В движениях сквозило удовольствие от возможности хоть немного отомстить мучителям. Борьба со вшами не мешала песне и даже партии в наполеон.

– Глядите-ка, какая жирная! – выкрикнул кто-то, и тут они заметили офицера. Один за другим рядовые стали подниматься на ноги – белые тела солдат напомнили Ватсону больших слизней.

– Вольно! – гаркнул он. –  Ради бога, занимайтесь своими делами, ребята.

– Майор Ватсон! – радостно узнал кто-то. –  Что привело вас в нашу дыру, сэр?

– Я сейчас в соседнем эвакогоспитале. Том самом, куда попал сержант Шипоботтом. Вы, конечно, уже знаете, что он заразился и, как это ни грустно, умер. Я хотел бы переговорить с теми, кто лучше его знал.

Прислонив велосипед к стене, Ватсон повернулся к солдатам. Многие уже снова давили вшей.

– Что ж вы его забыли, как сыр на солнцепеке, –  натягивая штаны, укорил товарищей здоровенный верзила. –  Я Платт, сэр. Капрал Платт, если по-старому. Получил вот третью нашивку. Взводный сержант теперь.

Ватсон вспомнил Платта. Его размеры, так же как нос Шипоботтома, врезались в память.

– Поздравляю, сержант, –  кивнул он, скрывая удивление за энтузиазмом. Платт был жизнерадостным увальнем, сильным и, надо думать, беззаветно преданным, но Ватсон сомневался, что из него выйдет дельный сержант.

– Пивка, майор?

– Нет, мне и так хорошо.

Платт направился к нему, по дороге продевая ручищи-окорока в рукава рубашки.

– Точь-в-точь как нам сейчас. Мы тут баню на колесах ждем.

Красный Крест и волонтерский отряд организовали для отходящих в резерв частей передвижные бани. Солдаты, избавившись от вшей, получат еще горячий душ или ванну, а если повезет, то и чистое белье.

Ватсон отметил их сероватую, покрытую мурашками кожу.

– Вы, верно, замерзли тут.

Парень засмеялся:

– Не, это вы у нас неженка-южанин, майор.

Шагнув вперед, Ватсон внимательно осмотрел торсы двух солдат.

– Вы двое, после бани явитесь к фельдшеру. Покажете ему эти расчесы.

– Есть, сэр, –  пробормотали оба, поднимая руки, чтобы ему виднее была красная, воспаленная кожа.

– Чесотка, –  определил Ватсон. Это означало неделю на серной мази. Он снова повернулся к сержанту: – Я, как уже говорил, приехал из-за Шипоботтома.

Платт кивнул. Его круглое, как луна, лицо помрачнело.

– Да, что жаль, то жаль. Шиппи все любили.

– Надо думать. Врагов не было?

– Врагов? – Платт расхохотался. –  Какой же сержант без врагов? Недовольные всегда найдутся. А вы почему спрашиваете?

Ватсон, пропустив вопрос мимо ушей, с нарастающим подозрением всматривался в лицо Платта.

– А друзья? Друзья у сержантов бывают?

– Рядовой Фаррер вон. С одной фабрики. Эй, Альберт, шевели пятками, валяй сюда. И ты, Мэйсон. Еще был один паренек, Хорнби, из третьей роты. Он тоже помер. Газы.

– А с капитаном де Гриффоном вы как? Ладите?

– А, мы его все сперва считали за задери-нос. Барон Ротшильд… Но он ничего так.

– А лейтенант Меткалф?

– Ах, этот… – Сержант прикусил язык.

– Послушайте, Платт, это может быть важно.

Меткалф… он околачивался в госпитале, зазывал сестер на танцы. Или у него были там и другие дела?

– Ну просто он сам из наших. Вон с Говардом в одну школу ходил. А потом набрался всякого в Манчестере, так теперь смотрит на нас вроде как сверху вниз. Забыл, откуда вышел, вот что.

– А сейчас он где?

Платт ткнул пальцем в сторону дома:

– На офицерской квартире. С капитаном. У них, везунчиков, собственная ванна. –  Сержант подался ближе к Ватсону и шепнул: – Поговаривают, Шиппи-то в госпитале убили, майор. В вашем отделении. Я-то скажу, все это бабьи толки…

Иными словами, полная чепуха.

– Спасибо за доверие, сержант.

– Только не нравится мне, что вы здесь расспрашиваете про Шиппи.

– Так положено, сержант, так положено, –  повторил Ватсон фразу, которую не раз и не два слышал от сотрудников Скотланд-Ярда. –  Следует установить причину убившей его болезни. У нас, врачей, это называется «эпидемиология».

Неловко было морочить сержанту голову звучными терминами, но следовало как-то заставить его отцепиться. Как и ожидал Ватсон, сержант наморщил лоб.