Онлайн книга «Багряные скалы»
|
Жаль только, что фотографы из них с Двиром оказались никудышные, перемудрили немного со всеми этими "выдержками", "диафрагмами", но это мелочи. Простреленное бедро и покалеченная рука – ерунда. Да и завтрашний суд не страшен. Батальонное начальство отмажет. У десантников не принято вываливать напоказ грязное белье. Потом, когда он вернется в строй, влепят, конечно, по самое "не горюй", но на суде прикроют. Он счастливчик, особенно если сравнивать с теми пятью, что рискнули в августе пятьдесят третьего. Но на душе все равно погано скребли кошки. Как только он забывался в коротком сне, звенел в ушах крик Двира: "Прикрываю! Пошел!". Мерещились команды на арабском, выстрелы. Иногда снилась пустыня, жгучее солнечное марево… красная пыль… обманчиво-сонная змея-цефа шуршала по песку. Очнулся он от того, что скрипнул стул. Напротив сидел Узи. Весь какой-то светлый, в чистой форме, только на голове все та же каска с вывороченной наружу дырой, поблескивающей зазубренными краями. Узи улыбнулся и помахал рукой. – Ахалян… – Ты… – удивился Дмитрий. – Как? Откуда? – Оттуда… – Узи закатил глаза под срез каски, – а то ты не понимаешь? Слабый свет лился из-за его спины, будто между лопаток Узи прикрутили лампочка. Дмитрий ошалело потер глаза: – И как у вас, – он показал глазами в потолок, – там…? – Да нормально… – пожал плечами Узи, – нас там много… сам знаешь, компания подобралась подходящая… Он обвел рукой комнату и позади него, словно на фотобумаге под линзой увеличителя, стали проявляться прозрачные, бледные фигуры: …ротный – Саадия, в чистой, но разорванной на груди гимнастерке, пацаны-пограничники из Бейт Нехемии, с жутковатыми от уха до уха ранами на горле. Еще кто-то знакомый, стоящий спиной… Дмитрий поежился. Берль все так же безмятежно улыбался. – Тут хорошо… я деда встретил… с детства мечтал… Да и тебя мы ждали… ты ведь почти пришел, а в последний момент сорвался. – А это кто такой? – холодея, спросил Дмитрий, тыча пальцем в стоявшую к нему спиной призрачную фигуру. – Как кто? – засмеялся Берль. – Ты чего, не узнаешь? Стоявший спиной силуэт медленно повернулся… Дмитрий заорал, подскочил на кровати и проснулся. Стоявший напротив стул был пуст. Он помотал головой, отгоняя приснившийся кошмар. Он не виноват. Так уж легли карты… или звезды… или кто-то там на небе распорядился… Да и кто мог подумать, что этот кретин Адам откажется? Хотя, какая теперь разница? Он утер пот со лба. За дверью послышались шаги. Ключи зазвенели. Кто-то заглянул в глазок. Потом замок лязгнул, и дверь приоткрылась. В темноте коридора различалась худощавая подтянутая фигура, позади маячил военный полицейский в белой каске. Дмитрий поднял голову, щурясь от слепящего сияния лампы. У двери стоял Бар-Цион. Ротный шагнул вперед на свет. Пыльная куртка-американка без знаков различия, пыльные штаны и грязные ботинки. Наверное, приехал прямо с учений, кажется там сейчас рота. – Только не долго, – буркнул из коридора полицейский и захлопнул дверь. Бар-Цион неторопливо оглядел камеру, и угол его губ пополз вверх, обозначая кривую ухмылку. Вскакивать и приветствовать ротного по уставу Дмитрий не собирался. В роте были не такие отношения. Но он все же уселся на кровати, пристроив поудобней больную ногу. Бар-Цион невозмутимо покачивался с пятки на носок, изучая Дмитрия цепкими черными глазами. – Ну, Фридман? – бросил он, наконец. – Как погуляли? Понравилось? Дмитрий неопределенно шевельнул здоровой рукой. Ротный был не тем человеком, с кем он стал бы вести дружеские беседы. Бар-Цион, не вынимая рук из карманов, потянулся, подавил зевок и негромко произнес: – Мне понравилось… правда, давненько это было… Дмитрий только понимающе кивнул. Еще бы ему не понравилось. Бар-Цион – редкостно везучая сволочь. Он просочился, словно вода между пальцами. Да еще не один, а с девушкой. Причем Рахель была старше его на восемь лет. Интересно, подумал Дмитрий, было у них там что-нибудь…, уж наверняка Меир своего не упустил… Ротный тем временем прошелся по камере, изучил отпечаток ботинка на потолке и вдруг бросил: – Скольких из них вы убили? – Думаю, троих… – ответил Дмитрий, – следопыта… парочку легионеров… Бар-Цион помолчал, потом шагнул к кровати. – Тебя ведь уже предупреждали, верно? Завтра скажешь, что выполнял секретное задание. Как обычно: патрули, пути снабжения, опорные пункты. Спросят о подробностях, свали на Двира, он сержант, из вас двоих старший по званию. – Я понял, – кивнул Дмитрий. – Молодец. – Ротный снова покачался с пятки на носок, – Ты не расслабляйся. Вернешься, огребешь сполна. – Есть не расслабляться! – Дмитрий полушутливо вытянулся. – До завтра, – бросил Бар-Цион и шагнул к двери. Пнул ногой гулкое железо. По ту сторону завозились, зазвенели ключами. Дверь приоткрылась. Бар-Цион вдруг повернул голову к Дмитрию и подмигнул: – Добро пожаловать в клуб! Ротный плечом отодвинул полицейского и вышел в коридор. Дмитрий снова откинулся на матрац. За окном стихали привычные звуки военного лагеря. Интересно, мелькнуло в голове, сколько солдат дрыхло на этом драном тюфяке… турецких, английских, теперь вот израильских… Он почему-то вспомнил тот день, когда впервые услышал о Бар-Ционе. Их, совсем еще зеленых солдат НАХАЛ дернули в окопы прямо с сельскохозяйственных работ. Назревало очередное осложнение на границе с Сирией. Соседям не понравились работы по осушению озера Хула и окружающих болот. Два дня с Голан в Галилею со страшным воем летели "чемоданы". Разрывы шарахали где-то позади, в тылу, откуда бухала в ответ батарея 155 миллиметровых гаубиц. К вечеру второго дня все стихло. Сирийцы успокоились. Наутро Голанские высоты снова превратились в пасторальные холмы. Внизу, в долине камикадзе-кибуцники вывели в поля свои обшитые листами брони трактора и принялись наверстывать упущенное. Пехота загорала в траншеях. Солдаты курили, травили байки, резались в карты и в шешбеш, гадали, когда их отпустят по домам. К полудню над позициями повисло невидимое напряжение. Забегали и засуетились офицеры. У штабного блиндажа блеснуло на солнце зеркало, кто-то торопливо брился. В тупиковом ответвлении траншеи, служившей полевым сортиром, мелькали лопаты, устраняя источник "благоухания". – Зуб даю, – Адам ткнул Дмитрия локтем в бок, – начальство едет. Ради кого-то другого хрен бы стали дерьмо присыпать. |