Книга Пряный аромат Востока, страница 89 – Джулия Грегсон

– Что это еще такое? – спросила Тори. Она не сводила с Фрэнка глаз.

– На хинди это означает «бескорыстный человек». – Банти сияла.

– Господи, нет, нет. – Фрэнк вытянул ноги и улыбнулся своей неотразимой улыбкой. – Я работаю за пиво и сигареты.

Да, вот он весь – породистый молодой самец, окруженный прайдом восторженных самок. Тот самый Фрэнк, к которому она испытывала инстинктивное недоверие на пароходе. Что ж, по крайней мере, ей уже легче.

После чая Банти ушла посмотреть, как работники прочищают водостоки, и проверить, не протекла ли крыша конюшни. Иногда в мае, сказала она – обращаясь только к Фрэнку, – у них случается нечто, близкое к муссону, и это просто жуть. В прошлом году во время грозы за сутки выпало двадцать дюймов дождя, и ливневые потоки размыли большой кусок дороги почти возле дома.

– Боже! – слабым голосом отозвалась Роза. – Ничего себе!

После ее ухода явился слуга. Он задернул красные шторы, зажег лампы, поправил фитили и удалился.

– Ну, Фрэнк, – сказала Роза, когда они снова остались одни, – расскажи нам, что там творится в Бомбее? Или это только предлог, чтобы приехать сюда, в нашу веселую компанию?

– К сожалению, нет. – Фрэнк перебрался в удобное кресло, стоявшее возле окна. Его игривая манера исчезла. – Уже два дня как мусульмане и индусы бесчинствуют на улицах, воюют друг с другом. Ничего нового в этом нет, но отдельные эпизоды вызывают ужас. Я сам видел, как они подожгли на улице какого-то мужчину. Облили бензином и подожгли. Он вспыхнул словно Гай в Ночи костров ^[75].

– О боже! – Вива подумала о приюте, о Судае, Талике, Дейзи и мистере Джамшеде с его семьей.

– Не волнуйся, – успокоил ее Фрэнк. – Пока все это локализовано в трущобах вокруг Мандви. В Бикулле спокойно, на Малабарском холме тоже. И все скоро закончится. Но мне не понравилось, что вы одни поедете домой, и я взял два дня отпуска.

Говоря все это, он смотрел на Виву.

– Мы решили, что вам нужно вернуться до вторника – тогда будет большое заседание конгресса и вокруг вокзала ВТ могут начаться беспорядки. Роза, твой супруг звонил из Пуны миссис Маллинсон. Он намеревался приехать за тобой в Бомбей, но теперь не может – все увольнительные у них отменены.

Лицо Розы осталось бесстрастным.

– Ты поедешь в Пуну в вагоне для женщин, и все будет хорошо, – заверил ее Фрэнк. – В конце концов, те действия направлены не против нас, они дерутся между собой, но твой муж, конечно, волнуется.

– Естественно, – сухо отозвалась Роза. – Как любезно с вашей стороны позаботиться об этом, но я уверена, что тут нет ничего страшного.

Роза встала, ее желтые локоны повисли над лампой и едва не коснулись пламени. Она сказала, что очень устала и хочет лечь. В дверях она обернулась и сказала, что день был чудесный и она его никогда не забудет.

– Волноваться не о чем, – снова повторила она.

– А кто волнуется? – заявила Тори, вставая. – Все, что помешает мне уехать домой, меня устраивает. – Все засмеялись, приняв ее слова за шутку, но она не шутила.

Дождь хлынул с утроенной силой. Казалось, что по стеклу бьют камешки.

– Я тоже пойду. – Вива встала.

– Задержись на минуту, – сказал Фрэнк. – Мне нужно сказать тебе кое-что. Сядь.

Он взял ее за руку.

– Боюсь, что сказать мне это будет нелегко, но я скажу. Ходят слухи, что Гай убит. Мне жаль.

– Что? – Какое-то время она тупо глядела на него. – Что ты сказал?

– Это только слух, – повторил он. – Возможно, он ошибочный, но полиция утверждает, что Гай не появляется в своем съемном жилище, а когда позвонили его родителям, те ответили, что не видели его уже много недель. Обгоревшее пальто с его именем было обнаружено на улице неподалеку от твоего дома. Кажется, он переехал туда месяц назад.

– Он приезжал сюда на прошлой неделе. – У Вивы похолодело под ложечкой. – Я не знаю зачем.

– Я тоже не знаю.

– Почему же ты тогда сказал, что в Бикулле все спокойно?

– Там правда спокойно, кроме этого случая.

– А мистер Джамшед об этом знает?

– Нет. Во всяком случае, я не думаю, что знает. Возможно, все не так плохо, но я решил, что тебя нужно в любом случае предупредить.

– Кто тебе это сказал?

– Полицейский, один из местных в Бикулле. Он следил за Гаем.

– Ох, не может быть! – К ее горлу подступила волна дурноты. – Так ты говоришь, что его сожгли? – Она побледнела и пошатнулась.

Фрэнк посадил ее в кресло.

– Я ничего не знаю точно, – повторил он.

Она тряхнула головой и потерла лоб.

– Расскажи мне все по порядку.

– Никто по-настоящему ничего не знает, но полицейский рассказал, что брата парня, которого Гай ударил во время плавания, зовут Анвар Азим. Он богач и очень влиятельный политик из Всеиндийской мусульманской лиги, в которой по еще неясным мотивам участвовал и Гай. Азим провел собственное расследование инцидента – вероятно, заплатил нескольким матросам-индийцам – и затем взял дело в свои руки.

– Но ведь полиция что-нибудь предпримет?

– Необязательно. Честно говоря, сейчас слишком непонятная обстановка. Так что время для разборки самое неподходящее.

– Так все плохо?

У нее задрожал голос. Он обнял ее за плечи, но она вырвалась.

– Я еще раз говорю – никто ничего не знает. – Он пытался ее утешить.

– Нет, пожалуйста, – запротестовала она. – Не приукрашивай ничего. Скажи мне правду. Ох Гай! – Внезапно она представила себе его: куклу, охваченную пламенем.

– Я пока не знаю всего, – сказал Фрэнк. – Только отдельные факты.

– Какие?

– Ну… – он с беспокойством посмотрел на нее, – скоро в партии может произойти раскол, и тогда все может случиться или ничего, точно не знает никто.

– Так кто сказал тебе все это, про Гая, я имею в виду? – снова спросила она. В ее голове метались бессвязные мысли.

– Полиция. Мне отдали вот это. – Он протянул ей тощий бумажник и пачку фотографий. – Они сказали, что это его вещи, и просили отдать его родителям.

– Пожалуй, прежде мы посмотрим их.

– Я уже смотрел. Там и твои тоже. Гляди. – Он показал снимок крупным планом, где Вива идет по улице возле детского приюта. На ней летнее платье, она улыбается Партхибану, продавцу манго, у которого она покупала манго по дороге на работу. Внизу подпись черными чернилами и детским почерком: Матаджи – моя мама.