Онлайн книга «Хэда»
|
Метеке сам изрядно выпил сегодня. Он очень зол на Путятина. Куда он спрятал монаха? Сколько японцев увезет – пока еще неизвестно. А высшее начальство еще и угождает ему! Не задерживает Путятина! А он уходит... Явно! Неужели японцы стали предателями? – Зачем вы все браните полицию? – с обидой спросил Танака. – Разве полиция не нужна? – Нужна! – согласился Ичиро. – Очень уважаем... – Зачем же издеваться? Мы исполняем государственное дело. – Мы любим полицию. Если бы не полиция, то разбойники могли бы убить мою жену, сжечь мой дом, грабить безнаказанно! Нарушать порядок. Тюрьма – тоже хорошо! – Зачем же они будут тебя грабить? – с подозрением спросил Танака. – У тебя же ничего нет... Ичиро хотел сказать, что если бы полицейские были богами, то хорошо. Еще бы лучше! А вы назначены для пользы, но всегда все перепутаете. Вас развелось слишком много, и вы потому стали опасны, получается не полиция, а сами разбойники. Ичиро этого не сказал и не мог подобрать слов, он молча подумал все это, выразительно глядя в лицо метеке, и спросил: – Понял? – Да, понял... Правда! – согласился метеке, так как не мог сказать по должности, что не понял, он все понимал, все знал! – Ну и глупо! – молвил плотник. Метеке ощерился пьяно, не находя слов. – Меня теперь нельзя наказывать. Я – рыцарь! – Какой же ты рыцарь? Из категории «пешая нога». Это смешно – такого урода называть «быстрая нога». Пешие буси очень мелкие, самый низкий разряд. – У меня теперь есть фамилия... Только если вы сможете выхлопотать, чтобы мне приказали самому себя резать. А голову мне рубить уже нельзя. – Нет, можно! – Но этого не бывает! Только что возвели и наградили – и сразу чтобы убить... – А зачем ты здесь, около иностранного трапа? Знаешь, что тебе может быть за это? – Пусти, а то я тебя... Отойди... – Не смеешь! – Не могу ответить. – Почему? – Кто знает, тот молчит. Все несчастья изо рта... – О-о! На пристань подошел еще один отряд из лагеря. Вскоре всем позволили разойтись и смешаться с уходившими товарищами. Сначала слышался общий негромкий говор. Потом в многолюдном кружке грянули веселую: Из-под дубу, из-под вязу,
Из-под вязова коренья,
Ах, калина,
Ах, малина...
Песня перебивала песню: ...Никого я не спросила,
Кроме сердца своего,
Увидала – полюбила
И умру, любя его...
...Буйный ветер зашумел,
Белый парус забелел,
Ну, прощай, моряк, прощай
И, как звали, поминай...
– Ты что сделал? – спросил Танака. – Я слепой. Я не видел, кто стоит на трапе. – А-а! Ясно! Ты слепой? – Да. – А корабль видишь? – спрашивал Танака. – Да. Корабль вижу. ...Эх, д-на морях нужней всего-о
Д-нам буты-ылки и с-стаканы.
Р-ранят ли из нас кого,
Эх! Вино залечит раны!
– Мы с тобой потом поговорим. – Спасибо большое. – А откуда ты знаешь картину, как разбойники распяли старуху на дереве? – Это Укиё-э, Укиё-э, наши художники с дороги Токайдо, – ответил плотник. – Всем известно, они нас воспитывают. – Очень ошибочное направление! – Но я теперь слепой и дорогу к тебе не найду. Лучше сам приходи ко мне в мою сакайя. Поговорим об искусстве. А пока не мешай мне, уйди с дороги, а то я сослепу могу... ошибиться. Танака не уходит. Ему даже очень удобно тут стоять, как будто ссорится с плотником, тем временем наблюдать. Он, Танака, очень зол на Путятина за кражу монаха. Теперь, наверно, увезут Точибана. А надо бы поймать! Шестьдесят два полицейских приготовлены и ходят тут под видом крестьян. Путятин с Можайским, Елкиным, Семеновым и Пещуровым, с Ябадоо, чиновниками и переводчиками зашли перед отвалом в домик Хэйбея. Позвали молодого Сабуро из соседнего дома «У Горы». – Вызван по моей рекомендации, – заявил ему Ябадоо, – как лучший рыбак! Знающий моря! Этого молодого рыбака зимой избили в Доме молодежи по приказанию Ябадоо. Теперь по его же совету, как знатока моря, милостиво представляли послу России. Конечно, когда Путятин выслушает, то скажет: «Спасибо, Сабуро-сан!» – и даст подарок. Путятин сказал: – Я ухожу на шхуне «Хэда» в Россию. Елкин выложил на столик пачку карт заливов и морей, заснятых им самим за все эти месяцы. Пока его товарищи, офицеры и штурманы, волочились за японками и тратили жалованье от бакуфу на забавы и удовольствия, Петр Елкин ходил в шлюпочные походы, обошел все эти берега, делал описи и промеры. А на суше ходил с дружком японцем Пода по горам и собирал гербарий. – Шхуна парусная, – продолжал Путятин, – выйдя из залива, я должен быстро уйти в океан, подальше от берегов. – А-а! – О-о! Молодые японцы сразу все поняли. Путятин на парусной шхуне хочет быть недосягаемым для паровых судов врага, которые проходят в море, неподалеку от берега, и ждут его. Хочет знать, какие ветры дуют в эту пору и как ими воспользоваться! Большая честь для рыбаков! Ветры в эти дни известны. Путятин обратился не к охраняющим чиновникам и не к ученым бонзам, а к тем, кто все знает, но молчит. В последний час перед уходом старый ро-эбису вспомнил про рыбаков. Пришел к Хэйбею, где висит его портрет. Позвали Сабуро, как лучшего. К самому нельзя войти, такая низкая, дымная лачуга, маленькая, как нора. Опять происходят небывалые события. – Вот здесь дует наш горный ветер моря Хэда, – говорил, показывая на карту, Сабуро из дома «У горы». – От Фудзи в эту пору дует холодный ветер Фудзи. Они соединяются в заливе и усиливаются. Сабуро выбрал отдельную карту залива и приложил к ней карты моря. Елкин достал и развернул огромную морскую карту. Сабуро, казалось, не удивился, словно понимал все эти линии и цифры. Он немного подумал, как бы сообразуясь с новыми для него масштабами, и продолжал: – Но из Китая уже дует жаркий ветер. Вот здесь будет завихрение и воздух поворачивается обратно. Китайский ветер сильный, сталкиваясь с горным весенним ветром, немного ослабевает... А вот здесь надо резко менять курс и как будто идти на юг... но сразу поворачивать... Но бывает и не так... |