Онлайн книга «Гонконг»
|
– А их, Алексей Николаевич, кормят очень хорошо, – добавил Мартыньш, – мясом два раза в день. – Все хорошо, и на пароходе во всем порядок, – рассказывал Васильев. – А на линейном корабле у адмирала, говорят, есть старик – пятьдесят три года, а все еще младший лейтенант. Они сами объясняют, что есть медленные, а есть быстрые по службе. Те – по протекции. Подошел портной Иванов. Когда-то шил он на адмирала Евфимия Васильевича. – А ты где выпил? – спросил Маточкин. – Я шил джеку. Он дал мне глоток виски... Пусть увидят, что у нас силы еще есть, еще не заморили... – Брат, а Рудакову плохо. Высокий красивый матрос с белокурыми бакенбардами побагровел от негодования, когда Собакин что-то спросил у него. – What is the matter for you? [21] – почти пропел босой рослый моряк, вскинув голову, как оперный тенор. – Что ты у него спросил? – осведомились товарищи, когда смущенный Собакин отошел прочь. – Ничего не спрашивал... – Будто бы! – Чего же он взъелся? – Я хотел узнать, почем у них паунд брэда [22] в Портсмуте... – Он, наверно, разъярился, думал, что просишь фунт хлеба, – сказал Маслов. Все расхохотались. И у Алексея Николаевича стало легче на душе, и он подумал, что наш народ выживает за счет своих юмористических талантов. – Все жохи, как ярославцы, – бормотал Собакин. – Братцы, спляшем, – просил Иванов. – Пляши сам, если хочешь. – Чтобы спеть и сплясать, надо получить разрешение, – сказал Сибирцев. – Как получишь, когда ни к одному подойти нельзя? Пришел подбоцман и велел унтер-офицерам расписывать матросов. Качать воду – восемь человек. Третьей вахте обивать цепи и якоря. У помощника стюарда... У лотовых... Под парами пароход шел проливом, приближаясь к Хакодате, где предстояла встреча с адмиралом Стерлингом и разговор о судьбе пленных. Вечерело. Лесистые сопки темнели по обе стороны Сангарского пролива. Съеден скудный ужин. Скоро раздастся команда «трайс ап тсе хэммокс!» – подвешивать койки. По трапу спустился улыбающийся матрос со многими нашивками на плече и на рукавах и сказал, что старший офицер разрешает сегодня по случаю праздника спеть пленным на палубе. Латыш из английской команды стоял наверху с Берзинем и Мартыньшем и объяснял, что все козни произошли от коммодора Эллиота. Его никто не любит. Когда эскадру отправляли из Аяна, то коммодор сказал капитану, чтобы досыта не кормить. – Ты потише, – заметил Берзинь, кивнув на стоявших рядом английских моряков. – Нет, ничего, они сами просили меня сказать. – Стыдно им, сво-ло-чам! – отчеканил Мартыньш. Утром, поднявшись наверх, Алексей увидел знакомую гору с плоской вершиной. Слабо плещется широкий Сангарский пролив. Тучно стоят сопки на обоих берегах. Пушкин и офицеры вместе с матросами на палубе. Все ждут, что-то будет. – Столовая гора! – сказал Александр Сергеевич. – Южная Африка! – сказал молоденький матрос. – Нет. Япония. Хакодате, – ответил Пушкин. – Какое-то наваждение, – молвил Шиллинг, – куда ни идем – попадаем опять в Японию. – Здесь мы были в прошлом году на «Диане», – сказал Маслов. – Уж лучше бы Южная Африка! – размышлял Сибирцев. – Здесь рандеву с остальными кораблями английской эскадры, решающая встреча с адмиралом. Столовая гора стала отплывать от берега, потом поворачиваться, а из-за нее, по зеленому скату в садах и полях, опять, как из мешка, посыпались и запестрели домики под толстыми соломенными крышами. – На Хэду похоже! – сказал кто-то из матросов. Хэду действительно напоминает, так что у Алексея больно стало на сердце. И Симоду! Видны два английских корабля с острыми линиями обводов; крашенные белым порты – на черных бортах. – У японцев солома на крышах крепкая, – с восхищением говорил, глядя на город, Мартыньш. – Как проволока! – Адмиральских флагов нет, – заметил Шиллинг. «Барракута» бросила якорь на рейде. Шлюпки заходили между кораблями. Вскоре стало известно, что оба адмирала, английский и французский, ушли из Хакодате в Нагасаки. – Ушли, чтобы не встретиться с русскими, – объявил один из английских лейтенантов в кают-компании за ужином. Все сидевшие за столом откровенно рассмеялись. Похоже, что офицеры недовольны бездействием. Что же теперь? Длительное плавание в Нагасаки? Здесь «Сибилл». Коммодор Эллиот заходил с эскадрой в залив Анива и высадил десант морской пехоты на Сахалине, заявив японцам, что остров никогда им не принадлежал, что тут всегда были русские посты, находятся их углеломни. Морская пехота в красных мундирах маршировала по широким долинам у селения Анива. Эллиот недоволен, что не застал своего адмирала в Хакодате. Уже известно из разговоров в кают-компании, что он намеревался склонить Стирлинга к решительным операциям на устьях Амура. На другой день прибыл посыльный бриг с почтой. Привезли газеты за три месяца. – Себастопол... Себастопол... – слышится среди английских офицеров. Приходится вставать и уходить из кают-компании. Нельзя же подойти к неприятельскому офицеру и спросить: «Что же там?» Что наш Севастополь? Кажется, Севастополь держится. Один лишь отзвук его имени, услышанный здесь, заставляет с гордостью сносить униженное положение и помнить о тяжкой године войны. Куда черт унес адмиралов? Где Стирлинг? Хакодатские чиновники сообщили Гошкевичу под секретом, что посол Англии и генерал флота Стирлинг вместе с французским генералом отправились осматривать побережье России к югу от гавани императора Ни-ко-ра-и. – К северу, – поправил Гошкевич. – Нет... это... к югу... В кают-компании офицеры «Барракуты», узнав про распоряжения, оставленные адмиралом Стирлингом, пожимали плечами от нескрываемого удивления. ...Пароход, спустив пары, тихо скользил под парусами по гладкому морю, под прибрежными утесами. – Походит на остров Кунашир, – закидывая голову, говорил Сибирцев. – Идем обратно в Нагасаки, – сетовал Гошкевич. – Как-то снесет все мой Точибан Коосай! Что-то он думает... Никак не можем увезти его из Японии. – Куда же адмиралы ушли, что вам японцы сказали? – снова допытывался Мусин-Пушкин. – Они говорят, ушли на опись наших берегов, но что Стирлинга постигнет неудача, мол, они с французом отправились на больших кораблях, а что на опись надо ходить на пароходах, как американцы. |