Онлайн книга «Самая короткая помолвка»
– Что вас связывает с погонщиком верблюдов? Это секрет? Он смотрел на нее, а мозг лихорадочно работал. В самом деле? Он не мог даже… – Мы с Салимом знаем друг друга вне работы. Это вопрос этикета. – Он ваш друг? – Он мой дядя, – выпалил Брэд. – Ну, почти дядя. Двоюродный брат моей матери. На какое-то время Сера онемела. Брэд наполовину бедуин? – Что он делает в Аль-Сакре? – Работает здесь погонщиком с самого открытия отеля. Отель граничит с землями его рода. Это он помог мне поступить в охрану шейха. Погонщик верблюдов. – Должно быть, очень уважаемый человек, если его рекомендации так высоко ценятся. – Бедуины судят о человеке не по той работе, которую он выполняет, а что он собой представляет. Род Салима древнее, чем род шейха. – И когда вы приезжаете в отель, делаете вид, что незнакомы с ним? – Это не секрет, мы просто не хотим акцентировать нашу связь. Начальство конечно же знает об этом. Но больше никто. Это желание Салима, и я его уважаю. – Кузен вашей матери. Так вот откуда ваша смуглая кожа? – Она выросла за границей. – А ваш отец австралиец? – Брэд кивнул. – И вы выросли там, но живете здесь? – Я здесь работаю. Как тысячи других репатриантов. Интересно, кем он себя считает: арабом или австралийцем? – Вдали от семьи? – У меня здесь масса родственников. – А ваши родители? – Вокруг нас огромный мир, Сера. Большинство людей уезжают из дома в двадцать лет. Она частенько чувствовала, что живет в каком-то изолированном пузыре. Как могло случиться, что ей никогда не приходило в голову просто разорвать его. Уехать. Неужели она настолько не готова к жизни в реальном мире? – Ваше знание арабской культуры от матери? – Моя мать во многом отказалась от своей культуры, когда вышла за отца. Это ее выбор. Все, что я знаю, от моего дяди. – Так вот почему вы так хорошо понимаете Омара. Вы тоже выросли в отрыве от своей культуры. – Я вырос, как вырос. Если бы мама следовала своим традициям, я бы, наверное, тоже придерживался их. Но она этого не делала, а значит, и я тоже. Меня никто не ломал. И я не нуждаюсь в лечении. Подтекст очевиден. Сера замолчала, чтобы охладить несколько излишнюю горячность, вызванную ее вопросами. Дать им обоим вздохнуть свободно. – Я отдала бы все, что угодно, чтобы знать обе половины своей семьи. – Она вздохнула. Его взгляд смягчился и наполнился чем-то похожим на понимание. Возможно, даже сожаление. – Да, понимаю. Я был почти взрослым, когда познакомился с Салимом и его семьей. Здесь ко мне отнеслись как к сыну. У меня вдруг появились братья и сестры. – А у меня не могло быть ни сестер, ни братьев, я даже не понимала этого. – Если бы вы спросили отца, он рассказал бы о матери? – Да, наверняка. Но он сам толком ничего не знал. – Сера почувствовала стыд, который испытывала всегда, думая о своем рождении. – Он даже не знал ее фамилии. – Подождите. Значит, он взял у незнакомых людей маленького ребенка просто потому, что поверил, что ребенок от него? – Она действовала анонимно, через адвоката. И еще прислала результаты теста ДНК, которые он перепроверил. Но он мог бы их и не делать. Отец сказал, что я была как две капли воды похожа на него в детстве. – Я видел вашего отца в Сети. По-моему, вы совсем не похожи. – Сценический грим. Дым, зеркала. Он может спокойно пройти по улице, и никто его не узнает. В нем будут видеть просто соседа. Это очень хорошо, в определенном смысле. – Скажите мне вот что, Сера. Не являются ли все ваши выходки попыткой привлечь его внимание? Господи. Он говорит так, словно ей все еще десять лет. – Мои выходки? Я принимала участие в нескольких демонстрациях протеста и собирала деньги. – И оказались под арестом за проникновение в частную лабораторию. Мне просто интересно, вы всегда отличались столь активной жизненной позицией? Сера смотрела на него и думала, что бы он сказал о ее бесконечных попытках стать исключительным ребенком. – Я хорошо училась и много работала. Не курила и не напивалась на вечеринках. Окончила университет с отличием. – Это не совсем то, что нужно, чтобы завоевывать друзей и пользоваться авторитетом у подростков. – Я не собиралась завоевывать друзей. Я хотела, чтобы меня уважали. Мои воспитатели, мои учителя. – И ваш отец? – Конечно. – Не получилось? – По правде сказать, нет. Хорошую девочку он не замечал. Но я была слишком добросердечной, чтобы стать по-настоящему плохой. – А ваш арест? – Я думала, он будет доволен, если увидит, что я унаследовала от него чувство социальной справедливости. – И как, получилось? – Нет. Думаю, он считает, что это его фишка. Его бренд. Возможно, больше надуманный, чем реальный. Понятно, что фирму, занимавшуюся его пиаром, вовсе не обрадовало, когда она пошла тем же путем. Отвлекая внимание на себя. – Знаете, а вы довольно крепкий орешек, учитывая все это. – Я бы не сказала. Рука Брэда скользнула по ее ноге и пожала ступню, будто руку. – Нет, вы сильная. Сильнее, чем думаете. – Он произнес это так уверенно, что она поверила. – Иначе бы вы не стремились доверять еще кому-то, когда прошло так мало времени после истории с лабораторией. – Вы имеете в виду Марка? – Мне жаль, что так получилось, Сера. Вы этого не заслужили. – Я сама на это пошла. С широко открытыми глазами. – Вы вините себя? – Конечно. – Сблизиться, чтобы воспользоваться вашей известностью, это низость. Вспомните о своих достоинствах и идите вперед. Сере не хотелось, чтобы он ее утешал, ему тоже. – Кажется, вы называете это затаиться. – Исцелиться. – Если и есть на свете подходящее место, оно определенно здесь. – Ну, видите, мы с вами нормально беседуем. – Она засмеялась. – И довольно безобидно. Но вдруг разговор иссяк. Эта сильная рука, сжимавшая ее ступню, кривая улыбка и бездонные серые глаза, смотревшие на нее… Сера не могла произнести ни слова. А чтобы издавать звуки, надо ведь как-то дышать, верно? Единственное, что хоть как-то реагировало, – глаза, правда, и они, будто притянутые магнитом, следовали за его глазами. |