Книга Жили-были двое, страница 61 – Екатерина Риз

Саша рассеянно кивнула.

— Вроде.

— Вроде, — передразнила её Алёна. — Анжелика наша с Новиковым замутила, вот о чём я тебе говорю! Я собственными глазами их сегодня видела, он перед ней дверь машины распахнул и ручку подал, а она вся в улыбке расцвела. В общем, всё как всегда. Вот куда это годится? Я тебя спрашиваю, Саня, твоя же родственница!

Саша поднялась на ноги, уцепившись за край стойки. От подруги отвернулась, силы на притворство кончились, щёки потёрла, ощущение было, что те не горят, а тлеют, как угли. Каравайцева наблюдала за ней, и снова спросила:

— Саша, что случилось? Скажи мне.

Вздох, который у неё вырвался, последние силы отнял. Саша наклонилась и прижалась лбом к прохладному мрамору. Слёзы текли, глаза застилали, но, несмотря на это, наперекор вырвавшемуся рыданию, усмехнулась.

— Ефимов в суд на меня подать грозится.

Алёна рот открыла.

— Что ты сделала? Машину его разбила?

Саша головой покачала.

— Тогда пошли его куда подальше.

— Ага, — отозвалась Саша еле слышно, — я уже…

Каравайцева в плечо её толкнула.

— Сашка, хватит меня пугать! Говори как есть. Что у вас случилось? Что ты ему сделала?

— Сына у него украла. Наверное, он думает так.

Алёна молчала. Её рука на Сашином плече замерла, Каравайцева обдумывала. Хотя на самом деле сопоставляла в своём сознании факты. Известные давно, понятные ей, но никак не вязавшиеся с именем Толи Ефимова. А потом мысленно сравнила Митю и своего бывшего однокурсника, и вот тогда ахнула.

— Саня…

Саша всхлипнула, носом шмыгнула и снова слезами залилась, теперь уже не скрываясь. Добиться от неё каких-то разъяснений, а уж тем более откровений в данных обстоятельствах, возможным не представлялось. И Алёне пришлось осмысливать всё самостоятельно, на это потребовалось несколько минут, в течение которых Саша ревела, а Каравайцева её рассеянно гладила по вздрагивающей спине. В конце концов, головой мотнула, разгоняя туман в голове.

— Подожди. Он что, так тебе и сказал: подам в суд?

— Да! — в отчаянии выкрикнула Саша.

— Чтобы Митьку забрать? Он охренел совсем?!

Саша снова заревела, Алёна её ещё по плечу похлопала, но затем за плечи схватила, развернула к себе и встряхнула.

— Перестань рыдать. Объясни толком: что он тебе сказал?

Саша из рук её вырвалась, на стул села и ненадолго закрыла лицо руками. Дыхание перевела. После пятиминутных рыданий, дышать на самом деле стало легче.

— Да то и сказал, — пробормотала она, насухо вытирая слёзы. — Что он сына не бросал, что никогда бы не бросил, а я… упрямая дура, которая не понимает, что он для Митьки сделать может. Он же отец!

— Отец, — фыркнула Алёна, правда, весьма неуверенно. Брови сдвинула. — Правда, отец, Сань?

Она кивнула и тут же отвернулась.

— Чего только не бывает на свете, подумать только.

— Алёна! Ну, хоть ты-то не начинай!

— Я молчу, молчу… — Каравайцева переносицу потёрла. Потом воинственно махнула рукой. — Ладно, главное, не паниковать. Надо успокоиться, всё обдумать. Это всего лишь Ефимов.

— Да, всего лишь Ефимов. Его московские друзья, деньги и адвокаты.

— Чёрт.

Саша со стула поднялась, плечи расправила, судорожно вздохнула. Чувствовала себя спокойнее, но недавние рыдания ещё давали о себе знать. Сглотнула.

— Алёна, пожалуйста… Давай не сейчас. Мне ещё домой идти, не хочу, чтобы Митя насторожился.

— Тогда дыши.

— Дышу!

Алёна уставилась на неё тяжёлым взглядом, раздумывала о чём-то, потом сказала:

— Давай я тебя домой провожу.

— Зачем?

— Мне так будет спокойнее. Ты выглядишь, как привидение.

— Спасибо.

— Перестань обижаться.

— Да я не обижаюсь… Мне ещё час работать. И со мной всё в порядке будет, честно.

— Ты хочешь, чтобы я ушла?

— Очень, — призналась Саша. И теперь уже сама попросила: — Не обижайся.

— Не обижаюсь, — ответила Каравайцева. Головой качнула. — Сашка, Сашка.

Саша одарила её гневным взглядом.

— Хочешь, чтобы я снова разревелась?

— Конечно, не хочу. — Алёна вдруг притянула её к себе, поцеловала в щёку. Затем кулаком погрозила. — Не реви.

Саша слабо улыбнулась. Но всё-таки вздохнула с облегчением, когда за подругой дверь закрылась. Вздохнула и без сил опустилась на стул.

А Каравайцева, выйдя из магазина, решительным шагом направилась к эскалаторам. Признаться, сумятица в душе улеглась, вместе с удивлением, и теперь осталось только негодование. По отношению к Ефимову. Вот ведь гад!..

Толя ответил на её звонок прежде, чем Алёна успела покинуть торговый центр. Трубку взял, без всякого энтузиазма проговорил:

— Слушаю, — а Алёна сходу выдала:

— Ты совсем оскотинился, Ефимов? У тебя отключились мозги, совесть… Что ещё?

— Ты-то чего на меня наезжаешь? — изумился он.

— Я не наезжаю, хотя наехала бы с удовольствием. Наехала бы и переехала на хрен! — Охранники у входа взглянули на неё странно, с явным удивлением, но Каравайцева лишь яростным взглядом их наградила и пронеслась мимо, твёрдо шагая на высоких каблуках. Она всегда ходила на каблуках, несмотря на лишний вес. Была уверена, что высокий каблук придаёт ей не только роста, но и определённой грации. И судя по взглядам, что на неё порой мужчины бросали, это было именно так.

— Алён, говори толком.

Она даже остановилась. Вышла на улицу, глотнула свежего воздуха, и тише, но со всей серьёзностью проговорила:

— Толя, Сашка в истерике. Ты что, свинья такая, на самом деле ей судом пригрозил? Митьку забрать? У тебя мозги в каком месте?

Толя помолчал, затем нервно кашлянул.

— Алён, ты чего? Что за бред?

— Не знаю, что за бред ты ей наговорил, что она сама не своя. Рыдает.

— Рыдает? — Его голос звучал растерянно, и он явно не притворялся. — Почему?

— Наверное, потому, что ты идиот. Такой ответ тебя устраивает?

Толя вздохнул.

— Устраивает, — пробормотал он. — Ты поезжай домой, я сейчас к ней приеду.

Алёна пребывала в сомнении, молчала, и Ефимов это отметил. Поэтому попытался убедить.

— Всё будет нормально, честно. Я сейчас приеду.

Когда спустя сорок минут он снова вошёл в магазин, Саша уже не плакала. Только вздрогнула, услышав колокольчик. Глаза на вошедшего вскинула, и внутренне похолодела. Взгляд забегал, надеялась, что не увидит причину своих несчастий, по крайней мере, до утра, не успела в это поверить, как вот он — снова явился. Да ещё вошёл и сразу уставился на неё, и злости во взгляде больше нет. А как только позвал: