Книга Терракотовые пески, страница 32 – Вайолет Уинспир

— Пока есть вода, пища в пустыне — не главное. Бедуины, передвигающиеся по пустыне, всегда поделятся с нами едой. К тому же я неплохой охотник и могу подстрелить пару птиц на обед.

— Вот этих? — улыбнулась она, показав на ширококрылых птиц, танцующих в небе.

— Это канюки ^[3], — усмехнулся Рауль. — Мясо у них слишком жесткое. Нет, я говорил о голубях и перепелках.

— Жестоко кого-то убивать для того, чтобы поесть.

— Предпочитаете голодать? — Он поднял бровь. — Вижу, что завтрак доставил вам удовольствие. Это означает, что воздух пустыни идет вам на пользу. Некоторые европейцы чувствуют себя неважно, впервые оказавшись в саду Аллаха.

— Я чувствую себя отлично, и мне нравится, как вы назвали пустыню. Кажется, что герои древних легенд по-прежнему населяют эти пески.

— В Эль-Амаре вы попадете в райские сады. — Он отстегнул от пояса нож с изогнутой ручкой и принялся чистить большой апельсин. — Испанцы считают, что Ева дала Адаму апельсин. Возьмете половину, не подумав ничего лишнего?

Жанна с улыбкой протянула ему тарелку.

— Не очень-то вы похожи на Еву, сеньор. Спасибо.

— Вы не верите, что Адам был невинен! Вы ведь считаете, что познать мужчин опасно.

— Они разные. Одни опаснее других, — ответила она.

— Интересно, кто возглавляет список? — проворчал он.

Она улыбнулась и принялась за сладкий, как мед, апельсин. Плод потому такой вкусный, что до него дотронулся Рауль? Не смея смотреть ему в глаза, она перевела взгляд на пески. При свете дня скалы стали казаться красными по контрасту с золотой пылью холмов. Солнце уже палило с такой силой, что Жанне показалась нереальной прохлада прошедшей ночи.

После второй чашки кофе она почувствовала, что окончательно проснулась и полностью готова к продолжению поездки. Хотя встреча с принцессой Ямилой и пугала девушку, она чувствовала, что Эль-Амара ее очарует. Это место, где вырос дон Рауль, где он бродил по фруктовым рощам, скакал на арабских скакунах и восставал против того, чтобы ему навязали жену.

— Если мужчины моего типа для вас странны и непонятны, — сказал он, зажигая сигарету, — представьте себе, как непривычны мне женщины, подобные вам.

Она посмотрела на него голубыми, как небо, глазами:

— Я понимаю, что кажусь вам странной, сеньор. Меня не обучали с детства угождать мужчине. Меня учили натирать пол, готовить простую пищу и есть жесткие пироги.

— Жанна, — страстно произнес он ее имя.

С ужасом понимая, какой магнетизм оказывают на нее его глаза, она вдруг захотела, чтобы он заключил ее в свои объятия, целовал и прижимал к себе, даже если в этом нет никакой любви. И тут же, вскочив на ноги, Жанна принялась так быстро засовывать вещи в корзину, словно на них неожиданно налетел злой ветер сирокко.

Рауль обескураженно засмеялся.

— Мне хочется подержать вас в пустыне еще пару дней, — признался он. — Я начинаю чувствовать, что вы собой в действительности представляете под коркой этого льда.

— Меня как-то не прельщает диета из голубей. — Она пошла к машине, держа в руках корзину и коврик, и крикнула ему через плечо: — Могли бы помочь девушке! Я уже сказала вам, что я не рабыня, чей смысл жизни в том, чтобы ублажать своего господина.

Собрав остатки пиршества, Рауль нагнал ее и стал с улыбкой загружать вещи в машину.

— Как знать, дорогая. Вы можете влюбиться в Эль-Амаре в какого-нибудь молодого человека и будете счастливы исполнить любую его прихоть.

— У ваших мужчин, должно быть, не жизнь, а малина, — иронично сказала она. — Они позволяют своим женщинам обожать себя, но, если что-то не так, тут же разводятся с ними. Я предпочитаю остаться старой девой и открыть чайный магазин, если вы не возражаете.

— Еще как возражаю!

— О?!

— Девушка без родных должна стремиться к тому, чтобы иметь свою семью.

— Заведу пару котов, — пообещала она. Внимание ее вдруг привлекло облако пыли, двигающееся в их направлении. — Что это, сеньор? Песчаная буря?

Рауль, прикрыв глаза рукой, посмотрел в указанном направлении. Выражение его лица изменилось. Он произнес слово, от которого у Жанны побежали по коже мурашки:

— Саранча! Она мигом сожрет все листья. Говоря это, он втолкнул Жанну в машину и закрыл дверцы. Едва он успел, обойдя машину с другой стороны, сесть на переднее сиденье, как тучи крылатых монстров шумно спустились на землю. Насекомые так плотно залепили стекла машины, что об управлении нечего было и думать.

— Ужас какой, — ахнула Жанна, закрыв уши руками.

Щетки на переднем стекле, двигаясь туда и обратно, смогли расчистить лишь крохотное пространство. Какое-то количество насекомых пробралось в машину, но дон Рауль тут же раздавил их.

— Только представьте себе, что было бы, останься мы снаружи, — прошептала она.

— Закройте глаза, — скомандовал он, прижимая ее голову к своей груди. — Они улетят, как только сожрут все листья на деревьях.

— Надеюсь, что они летят не в направлении Эль-Амары. — Чувствуя тепло его груди, она с ужасом представила себе, как тучи этих злодеев стригут фруктовые сады Эль-Амары.

— Тут ничего нельзя предугадать. Если это отдельная группа, летящая через пустыню, это одно, если их значительно больше, тогда рощи в опасности. Приняты меры предосторожности, деревья обрызганы инсектицидами, убивающими насекомых, но, если их очень много, они причинят огромный вред.

— О, Рауль!

В машине, окруженной сотнями голодных насекомых, воцарилась напряженная тишина. Сердце Жанны перевернулось, стоило ей только произнести его имя, и она сразу почувствовала, как он напрягся, как только она позволила себе эту вольность.

Отодвинувшись от него, она выглянула наружу. Саранча улетала, с деревьев, казалось, состригли все листья. Воздух постепенно очистился, шум, издаваемый насекомыми, затих, и все успокоилось. Тишина казалась какой-то нереальной, словно покой после шторма. Жанна вздрогнула от звука заведенного мотора.

Им предстоял последний отрезок дороги, ведущей к Эль-Амаре, а она все еще не могла поверить, что всего лишь произнесла его имя, не добавив привычного «дон». Она чувствовала, что задела в нем какую-то струну. И он видит теперь в ней личность, а не девушку, которую наняли, чтобы носить его кольцо, девушку, которая лишь забавляет его, не затрагивая его сердца.

Он молча вел машину, и Жанна не могла оторвать взгляда от его рук, лежащих на руле. Косточки пальцев выделялись на темной коже светлыми пятнами.

Жанна закусила губу. Людей временами так трудно понять, а Рауль Цезарь-бей был самым сложным и непонятным человеком из всех, кого ей когда-либо приходилось встречать. Она старалась подавить подступающие к горлу слезы. Ему не нужны выражения сочувствия. Во всяком случае, от нее. Ведь ему лишь доставляет удовольствие дразнить ее. Не более того.