Онлайн книга «Забавы Амура»
|
— Сударыня, — перед Любавой в почтительном поклоне склонился дворецкий. — Прошу вас… Девушка поднялась и, едва отринув свои воспоминания, вся будто в тумане, пошла вслед за слугой. Они шли длинными покоями, затем поднялись по потаенной лестнице наверх и, наконец, Любава оказалась в сравнительно небольшой комнатке, напоминающей рабочий кабинет. Но кабинет, несомненно, тайный. Дворецкий тут же исчез за дверью. Любава осмотрелась: небольшое окно, размером таковое, какие лишь в теремах раньше бывали; стол, заваленный бумагами, кресло перед ним. Еще одно небольшое кресло перед столиком из наборного паркета… — С чем пожаловали? — раздался за ее спиной негромкий низкий голос. Девушка вздрогнула и, чуть не подскочив от неожиданности, обернулась. Перед ней стоял сам герцог Бирон — его светлость. Она смотрела на него в упор, не мигая, не в силах отвести взгляда от его лица. Он был именно таким, каким она воображала его себе: грузная фигура, тяжелое лицо, внимательный недобрый взгляд. — Что же вы желаете, сударыня? — сказал снова герцог. Он отошел от двери и прошел в глубь кабинета. — Что же вы молчите, Любовь Николаевна? — продолжал он. — Онемели? — Нет, — только и нашлась, что сказать девушка. — Смотрите, — усмехнулся герцог, — не то я знаю много способов, как заставить человека разговаривать, даже если он этого не хочет. При сих словах Любава побледнела. — Я хочу разговаривать, — невольно произнесла она. Почувствовав ее испуг, герцог посмотрел на нее пристальнее: — Что? Боитесь? — Боюсь, — честно ответила она. — Зачем тогда явились? Я вас, кажись, не звал. — Я хочу… — Любава осеклась, встретившись с ним взглядом. — Мне надо… Надо говорить с вами… Просить… — прибавила она. — Ну вот — «просить». — Бирон тяжело опустился в кресло, стоявшее перед столом. — И вы сюда явились просить… А я уж было подумал… Девушка не решилась переспросить, что он подумал, хотя вопрос этот вертелся у нее на языке. Она все так же стояла перед ним, но герцог и не подумал предложить ей присесть. — Говори, — велел он. — Тетка твоя весьма разговорчива. Посмотрим, какова ты… — Но как?.. — Любава было хотела удивиться, откуда он знает про тетушку и про то, что она — Любава — ее племянница, но тут она душевно укорила себя за глупость: «Да как откудова он знает! Как бы я сюда попала, ежели бы не тетушка!» — Говори же, ну! — тем временем поторопил ее Бирон. — Не то я сам разговорю тебя… Сколько угрозы было в его голосе! Любава вздохнула и, набравшись храбрости начала: — Ваша светлость. У меня до вас есть просьба… Нынче был арестован один дворянин. — Девушка говорила медленно, то и дело запинаясь. Герцог поморщился: — Имя? — Дворянина? Иван Боратынский… Бирон поднял на нее глаза: — Он твой любовник? — Нет, — обескураженно ответила Любава. — Что же ты просишь за него? — Я… Я люблю его, — вдруг просто ответила девушка. — Любишь? Хорошо… — Герцог опустил глаза и будто задумался. Он перебирал пальцами рук и вовсе не смотрел на Любаву. — Что же, а он любит тебя? — спросил он. — Я не знаю, — сказала она. — Что же ты хлопочешь за него? — Но я его люблю, — воскликнула она. — Думаешь, ты его освободишь, а он от радости тебе на шею кинется? — Нет, — недоуменно произнесла Любава. — Я просто так… — Ясно, — прервал ее герцог. — Твой Боратынский — государственный преступник. Теперь его допрашивает особая следственная комиссия, — при сих словах, Бирон поднял указательный палец вверх. — Ваша светлость, — трепеща от страха за Ивана, пробормотала Любава. — Может быть, и ты преступница? Ты в сговоре с ним? — Бирон уставился на нее в упор, буравя своими глазами ее глаза. — Ты в сговоре против меня? — Нет, нет! Я ничего не знаю! И он не в сговоре! Он ни в чем не виноват! — в этих ее восклицаниях было столько уверенности, что Бирон, хотя он и не сомневался в виновности Боратынского, поверил в то, что Любава, по крайней мере, ничего о том не знает. — Что же, — протянул он, — я верю тебе. Верю, что ты ничего не знаешь… Но как же мне поступить? — Ваша светлость, отпустите его! — Девушка с мольбой сложила руки на груди. — Отпустите! — Что же, просто так? — Я бы чего только ни сделала, лишь бы вы отпустили его. — На ее глазах заблистали слезы. Любава зашаталась. Еще миг, и упадет она в обморок, прямо к ногам всесильного регента! Она опустила лицо в ладони. Вся ее фигура выражала полное отчаяние и какую-то трогательную покорность перед судьбой. — Мне больше некого просить, некого умолять… Не губите его, ваша светлость, — прошептала девушка. — Я не вынесу этого… — Не плачь. — Бирон махнул рукой. — Сядь. Любава подчинилась. Она с трудом опустилась в кресло и попыталась подавить слезы, потому что боялась вызвать этим новое неудовольствие регента. Бирон тем временем пристально смотрел на нее. Любава чувствовал этот взгляд, но сама на него глаз не поднимала — боялась. — Посмотри на меня, — приказал он. Девушка вздохнула и, взяв себя в руки, подняла глаза на герцога. — Плачешь? Не плачь… — Казалось, регент задумался. — Я, пожалуй, и отпущу Боратынского, — тихо прибавил он, — но… — Но что? — поспешно переспросила Любава, в которой надежда запылала с новой силой. Вот! Права была тетушка! Добр герцог, великодушен! — Но это очень сложно сделать, — медленно сказал регент. Как изменчиво было ее лицо, как податливо чувствам! Вот только что оно было таким горестным, но вдруг в единый миг запылало надеждой и счастьем… Герцог смотрел на девушку и молча дивился: и ей, и своим собственным чувствам. Эта откровенность, эта сущая невинность перед ним надеялась на то, что он будет добр без рассуждений и снизойдет к ее просьбе. Но он уже давно недобр и никогда ничего не делает без собственной выгоды. Ах, как она нравится ему! Бывал ли он влюблен в своей жизни? Что ж, бывал… Но давно с ним не было такого, как нынче. Он готов был даже выпустить этого заговорщика, хотя мог бы и обмануть ее. Да, он выпустит этого Ивана. С насмешкой герцог произнес про себя это имя — «Иван». Да, выпустит! И покажет ей на что способна его собственная власть. Выпустить опасного заговорщика — и не бояться последствий. Потому что и на воле все они — под его рукою. А взамен, конечно, он будет разуметь собственную выгоду. Эта девочка достанется ему. Что бы ни говорили! Императрицы уже нет, и он теперь полновластный хозяин. Его семья? Не его печаль! Но вот согласится ли она? Только что твердила, что на все согласна, да полно! Знает ли она, что это такое — все? Что разумел девичий полудетский ум под сим словом — «все»? То ли, что думалось ему, или что иное?.. |