Онлайн книга «Охота за темным эликсиром»
|
Оказавшись в еврейском квартале Смирны, он начал расспрашивать местных жителей. Он задал вопрос торговцу рыбой, хозяину таверны и нескольким ремесленникам, однако никто не смог ему помочь. Никто никогда не слышал ни о каком Давиде бен Леви Кордоверо. Возможно, он пришел не в тот квартал. Возможно, евреи Лимана не сефарды, а ашкеназы или романиоты. Он слишком мало разбирался в одеждах различных групп, чтобы судить наверняка. Потратив два часа на тщетные поиски Кордоверо, он отправился во второй еврейский квартал под названием Чемаат. Однако и там люди лишь качали головами. Обессиленный Овидайя опустился на скамью напротив таверны. Глядя на расположенную перед ним небольшую площадь, он обратил внимание на старика, который шел по улице, прихрамывая и опираясь на палку. Старик был седым как лунь и сильно напоминал Мафусаила. Ему было далеко за семьдесят. В голову Овидайе пришла идея. Он подошел к старику, поклонился. Тот заморгал и произнес что-то на языке, напомнившем ученому португальский. – Français? [82] – спросил его Овидайя. Старик покачал головой. – Loquerisne linguam latinam? [83] Старик усердно закивал. – Простите, что помешал, почтенный. Здесь, в Смирне, я ищу одного из ваших братьев по вере, однако не знаю, где его найти. Полагаю, вы знаете все достойные еврейские семейства в городе? – Да, верно. Кого же вы ищете? – Члена семейства Кордоверо, – ответил Овидайя и заметил, что старик тут же помрачнел. – Нет больше в Смирне Кордоверо, – ответил он. – Неужели? Но один-то уж точно должен быть. Я читал некоторые его труды. Его зовут Давид бен Леви Кор… Не успел он произнести имя полностью, как старик сплюнул себе под ноги. На лице его читались ярость и отвращение. Старик отвернулся и пошел прочь. Овидайя побежал за ним. – Что случилось? – спросил он, но старик не обращал на него внимания. – Что с Кордоверо? Старик на миг остановился и выплюнул одно-единственное слово: – Херем! [84] Он отвернулся и пошел прочь. Все попытки вытрясти что-то из старика были тщетны, поэтому Овидайя отпустил его с миром и огляделся по сторонам. Оказалось, что за этой сценой наблюдали. Несмотря на то что он не видел глаз, смотревших на него сквозь щели в ставнях и приоткрытых дверях домов на площади, ученый знал, что они там, поэтому решил больше не испытывать судьбу. Лучше всего будет вернуться во франкский квартал. Что-то подсказывало ему, что быстрее всего это можно сделать, если пойти в сторону церковной башни, возвышавшейся в некотором отдалении. Путь отличался от того, каким он пришел сюда, поэтому он глядел в оба и не опускал руки с эфеса шпаги. Проходя мимо здания, похожего на синагогу, он на миг остановился. Что ж, он предпримет еще одну, последнюю попытку, а затем смирится с потерей своего загадочного товарища по переписке. Правой рукой он постучал в дверь синагоги. Сначала ему никто не открывал, и только после третьей или четвертой попытки он услышал звук отодвигаемого засова. Открылось небольшое окошко, в котором показалось лицо раввина. – Добрый день. Что вам угодно? – поинтересовался мужчина. – Я ищу члена вашей общины. – Мы не даем чужакам информации о своих. «Особенно если чужак – гой», – подумал Овидайя. – Прошу прощения, почтенный равви, но я не пришел бы к вам, если бы не оказался перед неразрешимой загадкой. – И в чем же она заключается? – Человек, которого я ищу, – знаменитый еврейский ученый из Смирны. Его труды известны даже в Амстердаме и Париже. Но здесь его никто не знает, точнее, мне кажется, никто не хочет его знать. – Таких людей в Смирне нет. – Но… – Я знаю всех знаменитых еврейских ученых с берегов Эгейского моря, уж поверьте мне, месье… – Челон. Овидайя Челон. Человека, которого я ищу, зовут Кордоверо. Несмотря на то что раввин не стал плеваться, в отличие от старика, однако в глазах его Овидайя прочел то же отвращение. Затем мужчина пробормотал: – Теперь понимаю. Подождите минутку. Вскоре после этого они сидели в пристройке синагоги. Раввин, представившийся именем Йозеф Ларедо, листал толстенный реестр общины. Овидайя терпеливо ждал, попивая шерри, предложенное ему раввином. – Я могу вам кое-что о нем рассказать. Именно потому, что вы – не еврей. – Объясните. Раввин мгновение смотрел на него, а затем негромко произнес: – Херем. Опять это слово. Овидайя спросил у раввина, что оно означает. – Оно означает, что Давида бен Леви Кордоверо изгнали из общины. – Кордоверо экскоммуницировали? – Да, примерно так. После изгнания он перестал быть одним из нас. Преступление Кордоверо было настолько тяжким, что всем членам общины было запрещено общаться с ним. Вот что я имел в виду, когда сказал, что могу говорить с вами о нем, поскольку вы гой. В разговорах друг с другом мы этого имени не называем. – Что, ради всего святого, он натворил? – Он читал многие труды безбожных франкских философов, и они отравили его разум и душу. Возможно, вам знакомы некоторые из них: Бэкон, Декарт, Спиноза. – Я слышал о них, – ответил Овидайя. – На основании их идей он разработал свои собственные безумные теории. Кордоверо утверждал, что душа не бессмертна; что Господь Авраама, Исаака и Якова, вероятно, никогда не существовал, – голос раввина дрожал от волнения, – и что поэтому законы иудейские чтить больше не нужно. Овидайя и не знал, что Кордоверо выступает приверженцем настолько радикальных утверждений. С другой стороны, удивлен он не был. То, о чем с таким отвращением рассказывал раввин, давно уже стало предметом модных бесед в салонах Амстердама и Лондона. Повсюду рассуждали о доказательствах существования Бога и тому подобном. Это не считалось ни поводом для скандала, ни ересью – обычные натурфилософские дискуссии. Однако это мнение он предпочел оставить при себе, лишь пригубив в очередной раз шерри. – А где сейчас Кордоверо? – Там, куда попадают безбожники. – Значит, уже не в еврейском квартале? Раввин удивленно поглядел на него: – После того как был произнесен херем, насколько мне известно, Кордоверо жил в доме во франкском квартале. А теперь он дожидается шеола. |