Онлайн книга «Только ты»
|
Костюченко напряженно уставился в документ, который ему подсунули прямо под нос, и задумался. – Ну? – поторопила его Сорокина. – Н-не знаю, – протянул он. – Это как? – Похоже, конечно… но я не уверен! – Значит, экспертизу будем делать, – равнодушно сделала вывод следователь. Костюченко заерзал на стуле. – Маргарита Пална, это ж вообще он предложил, вы ж понимаете, – заискивающим тоном начал он. – Ну… так мы ж всегда с ним в хороших отношениях были… так я и подумал – ну, скажу, что я предложил… какая разница? Я ж и так рядовой… а он сержант как-никак… не разжалуют же меня? И потом, мы ж оба с ним виноваты будем… ну, поругают… премию там снимут… я ж не знал, что это он ее… их всех… вот честное слово! – Значит, привлечем за дачу заведомо ложных показаний! – припугнула хозяйка кабинета. – Статья триста восемьдесят четыре, часть вторая. Деяние, сопряженное с совершением особо тяжкого преступления. От двух до пяти. Учитывая при этом использование служебного положения, впаяют на полную катушку! – Мне?! – Костюченко впал в состояние, близкое к панике. – Ну не мне же! – раздраженно бросила Сорокина. – Твоя подпись, твои слова… а теперь выходит, что это все он сам, а ты просто ангел с крыльями! – Я ж как лучше хотел! – парень едва не плакал. – А меня уволили! А я вообще ни в чем не виноват! Я этого Зозулю давно подозревал! – Виталий, ты только что говорил, что был с Зозулей в хороших отношениях и поэтому даже взял на себя его вину. А теперь сидишь и косяки мне здесь порешь! Давно его подозреваешь, как оказалось! Ты хоть думай сначала, а потом уже и говори! Я ж в протокол записывать буду! – Да я как раз и думаю! Правда! Он только предложил – давай ее спрячем, как я сразу заподозрил – а может, это он сам ее? Чего он на этом месте остановился? Чего туда пошел? Как знал! – А почему ты тогда сразу никому не сказал? Чего ждал, пока мы сами тебя трясти не начали, а? Хотя бы к начальнику своему пошел, Калюжному. Он же нормальный мужик, я ж его давно знаю. – А потом он бы и меня уделал, как бог черепаху?! – Кто, Калюжный? Но Костюченко злой сорокинской иронии не понял: – Зозуля! – Виталик, мысль, конечно, богатая. Только вот что я тебе скажу, если ты до сих пор этого не знаешь: маньяки не мочат кого попало. Если его исключительно блондинки интересовали, то зачем ему убивать своего напарника, тем более что никто и не знал бы, что это ты на него стукнул? У нас же тайна следствия, как-никак. – Ну… он бы догадался, наверное… – Чего догадываться, когда на него улик и так уже выше крыши? Кстати, не знаешь, куда он свалить мог? – Не… гадом буду, не знаю! Вот тетка, знаю, у него в деревне есть где-то… Тетку Зозули они проверили сразу – племянника та не видела уже более полугода, с тех пор, как тот приезжал весной на рыбалку. И никто из соседей ничего не видел, а так как в деревне все всё друг о друге узнают без проволочек, то этой информации можно было доверять. – А с девушками у него как было? – Да нормально вроде… нравились ему девки. Ориентация то есть нормальная. – А какие именно ему нравились? – Ну, блондинки, конечно. Бывало, едем с ним, так он всегда замечал: «Смотри, Виталя, классные телки пошли, я бы вдул… Или – гляди… ляжки какие, попка…» Ну… и всякое там… – А постоянная девушка у него была? – Ну… не знаю. Заходила вроде к нему как-то раз одна… стриженая такая… тоже блондиночка. Не знаю, чего она на работу приперлась. Они во дворе разговаривали, а я в машине сидел. – Ругались? – Не, вроде не ссорились… она сначала чего-то ему вроде и сказала и кулачком ему в грудь ткнула, точно, но он заржал только, потом ее полапал, потом поцеловались, и она пошла. – А когда это было? – Давно… летом еще, наверное… точно летом. Жарко очень было, а она такая была… в шортах и майке. – Эта? – следователь достала из папки фоторобот. – Не знаю… может, и она. Маргарита Пална, я тут следствию помогаю, может, вы за меня словечко замолвите, а? – Кому? – Ну, я не знаю… меня ж уволили… и характеристику такую написали, что с ней даже в морг санитаром теперь не возьмут. – Не волнуйся, я тебя по блату могу в тюрьму устроить. – Да? – обрадовался Костюченко. – Говорят, надзирателям платят хорошо! – Там вакансий пока нет, а вот в камеру за сокрытие от следствия особо важных сведений – это пожалуйста! – Маргарита… Пална!! – вскричал бывший рядовой милиции. – Ладно… считай, пошутила… пока. – Я вам все рассказал по правде, чего знал! – По статье тебя вычистили? – Не… начальник сказал – пиши по собственному. – Пожалел тебя, выходит! – Да… пожалел… как же! Характеристику такую накатал – мама не горюй! И недисциплинированный, и халатное отношение к работе, и неуживчивый в коллективе… Почему это я вдруг недисциплинированный? Я, между прочим, на службу ни разу не опаздывал! И никогда ничего… – Ага. Кроме трупа, ничего такого, – злорадно заметила Сорокина. – И помощи следствию от тебя тоже – как от козла молока! Ты даже девицу и ту опознать не можешь. И не помнишь ни черта. Калюжный еще написать забыл, что ты склерозом страдаешь! Ничего вспомнить не можешь: ни цвет глаз, ни имя… – Да голубые у нее глаза были! – завопил несправедливо обиженный рядовой состав. – Точно! Голубые! А имя… Да не называл он ее по имени… Подождите… я когда за расчетом и характеристикой приходил, мне показалось, что я видел… слышал… – Ну, чего ты видел или слышал? – скептически поинтересовалась следователь. – Вроде бы ее видел… – Где? – У нас, в отделении. – Она что, его искать приходила, что ли? – Ну, наверное… Я к начальнику шел, за характеристикой этой самой… а тут дверь открылась и она выходит… в коридор. Такая… стриженная коротко, блондинка. – В шортах и майке? – В джинсах и куртке, холодно ж уже, – пожал плечами Костюченко. – А откуда она выходила? – Так от Калюжного как раз. Точно, значит, искать его приходила. Интересно, чего это он блондинок душил, а эту как раз не трогал? – А ты сам как думаешь? – Ну… может, потому что стриженая? Мы, когда патрулировать ходили, нам ориентировки давали… с длинными волосами которых особенно… А у этой волос почти совсем нет… как пацан ваще. – Пирсинга, татушек у нее не заметил? |