Онлайн книга «Медный всадник»
|
– Что это? – Тысяча рублей. Половина моего месячного денежного довольствия. Еды нет, но можно что-то купить на толкучке. Иди и даже не думай о ценах. Просто покупай что приглянется. На Сенном рынке до сих пор продают муку, а может, и что-то еще. Я боюсь оставлять тебя, но полковник Степанов приказал мне сопровождать грузовики с солдатами на Ладогу. – Спасибо, – прошептала она. Лицо Александра вновь омрачилось. – Тата, не ходи одна в магазин. Бери с собой девушек. Я вернусь не раньше чем через неделю, в крайнем случае дней через десять. Невысказанные слова рвались наружу. Но так и оставались невысказанными. Напряжение росло. – Не тревожься за меня, – добавил он. – Плохо то, что мы потеряли Тихвин. Дмитрий вовремя попал в больницу. Там было… ладно, не важно. – Могу себе представить. Александр кивнул. – Единственный способ доставить продовольствие в Ленинград – по льду Ладоги, но пока что подвезти продукты к Ладоге невозможно. Железная дорога, ведущая в Тихвин, в руках немцев. Тот хлеб, что ты получила сегодня, испечен из резервной муки. Поэтому мы просто обязаны отбить и Тихвин, и железную дорогу. Без них мы не в состоянии переправлять в город муку. – Не может быть! – Может! А пока горсовет издал приказ вести пути через малонаселенные деревни к северу, у Заборья, на другом берегу озера. Там никогда не было дороги, но ничего не поделаешь. Либо строить дорогу, либо умереть. – Но как можно возить продукты по такому тонкому льду? Ведь озеро только-только замерзло. Карие глаза Александра погрустнели. – Если мы не отобьем Тихвин, город останется без хлеба, какой бы толщины ни был лед. У нас не будет ни единого шанса. Ни единого. И учти, – нехотя выговорил он, – нормы опять снизят. Экономьте те припасы, что у вас остались. – У нас почти ничего нет, Шура, – прошептала она. Когда они добрались до угла Невского и Литейного, где должны были распрощаться, Александр предупредил: – Вчера ты при всех назвала меня Шурой. Нужно быть поосторожнее. Твоя сестра может заметить. – Да, – сокрушенно кивнула Татьяна. – Постараюсь. На Сенном рынке она купила меньше полукилограмма муки за пятьсот рублей. Двести пятьдесят рублей за чашку. Полкилограмма масла обошлось в триста рублей. Остальное ушло на соевое молоко и небольшую пачку дрожжей. Дома еще оставался сахар. Она испекла хлеб. И все. На ужин для семьи ушла половина месячного денежного довольствия Александра. Хорошо еще, что тот запас дров и достал немного керосина. Хлеб, испеченный Татьяной, разломили на пять кусков, разложили по тарелкам и ели ножом и вилкой. Татьяна не знала насчет остальных, но сама она благодарила Бога за Александра. 5 По утрам солнце вставало поздно. Они завешивали окна одеялами, чтобы не пропускать холод, но одновременно отсекали и свет. О каком свете может идти речь? Татьяна медленно плелась на кухню с зубной щеткой. Раньше она чистила зубы содой с перекисью водорода, но как-то оставила соду на кухне и кто-то ее съел. Татьяна повернула кран. Еще раз. Еще. Вода не шла. Вздохнув, она пошаркала обратно. Даша и Марина что-то недовольно пробормотали. – Воды нет, – сообщила Татьяна. В девять утра они поковыляли в райсовет. Истощенная женщина с чирьями по всему лицу объяснила, что электричество отключили, потому что в Ленинграде нет топлива. – А при чем тут вода? – удивилась Даша. – А что приводит в движение насосы? – в свою очередь спросила женщина. Даша недоуменно моргнула. – Не понимаю… – пролепетала она. – Это что, допрос? – Пойдем, Даша, – шепнула Татьяна, дернув сестру за руку. – Свет когда-нибудь дадут. Но трубы уже успели замерзнуть. Теперь до весны воды не будет. – Не волнуйся, – бросила ей вслед женщина, – до весны нас всех тоже не будет. Татьяна все же выяснила, что на первых этажах вода еще была, просто не доходила до третьего: не хватало давления. Поэтому наутро Татьяна спустилась на улицу и нагребла ведро снега. Растопила снег на буржуйке, смыла туалет, а потом вернулась на первый этаж, набрала чистой воды, и они все смогли умыться. – Даша, не можешь встать и пойти со мной? – спросила она как-то. Сестра только глубже зарылась под одеяло. – Ой, Таня, так не хочется, – промямлила она. – Ужасно холодно. Никак глаза не открываются. Татьяна не могла добраться до больницы раньше десяти-одиннадцати, как раз к тому времени, когда заканчивала возиться с водой и карточками. Крупы больше не осталось, только немного муки, чая и водки. И по триста граммов хлеба для Татьяны, Даши и мамы. По двести – для бабушки и Марины. – Я толстею, – объявила Даша. – Я тоже, – сокрушалась Марина. – У меня ноги стали в три раза больше нормального. – И у меня тоже. Не могу втиснуться в ботинки. Таня, я с тобой сегодня не пойду. – Ничего страшного, Даша. У меня ноги не распухли. – Но почему я пухну? – отчаивалась Даша. – Что со мной творится? – С тобой? – взъелась Марина. – Почему ты вечно о себе? Все должно вертеться вокруг тебя! – И что это значит? – А как насчет меня? А Таня? В этом вся твоя беда, Даша. Ты никого не замечаешь, кроме себя. – Помолчала бы, обжора! Только и смотришь что стянуть! Хочешь, чтобы я рассказала Тане, сколько овсянки ты у нас украла? Пусть я голодна, но не слепа. – Это ты к чему, интересно знать? – Девочки, девочки, – растерянно бормотала Татьяна, – какой смысл ругаться? Спорить, кто больше распух? Кто больше страдает? Считайте, что победили обе. А теперь ложитесь и ждите меня. И тихо у меня, особенно ты, Марина! 6 – Что будем делать? – спросила мама как-то вечером, когда бабушка лежала в другой комнате, а остальные готовились ко сну. – С чем? – спросила Даша. – С бабушкой. Теперь, когда ей больше нечего менять, она целыми днями сидит дома. – Да, – кивнула Марина, – и теперь, когда она целыми днями сидит дома, все время ест ту муку, что приносил Александр. – Заткнись, Марина! – прошипела Татьяна. – Бабушка ест сметки со дна пакета. – Вот как? – Марина поспешно сменила тему: – Таня, как думаешь, это правда, что все крысы ушли из города? – Не знаю, Марина. – А ты видела кошек или собак? |