Онлайн книга «Медный всадник»
|
– Ни одной не осталось. Это я знаю. Она в самом деле знала. Всех собак и кошек давно съели. Мама подошла к кровати девушек и, присев, покачала головой: – Послушайте лучше меня. Ее голос больше не был звонким и повелительным. Не был настойчивым. Не был громким. Его вообще трудно было назвать голосом, во всяком случае, теперь Татьяна вряд ли распознала бы в нем обычные напористые нотки. Туго повязанная концами назад косынка скрывала волосы. – Мы можем постоянно поддерживать тепло в буржуйке? Бабушка мерзнет. – Нет! – отрезала Даша, приподнимаясь на локте. – Откуда взять дров? У нас едва хватает, чтобы натопить комнату по вечерам. Вспомните, сколько мы уже не топили голландку! «С тех пор как в последний раз приходил Александр, – подумала Татьяна. – Он всегда достает где-то дрова, и в комнате становится тепло». – Нужно попросить ее топить буржуйку целый день, – потребовала мать, ломая руки. – Да, но тогда скоро у нас совсем не останется дров, – возразила Татьяна. – Но так она умрет от холода. Неужели не видишь, она едва ходит. Даша кивнула: – Даже не поднимается, чтобы поужинать. Таня, может, определить ее в твою больницу? – Можно попробовать. Но вряд ли найдутся свободные койки. Все занято детьми и ранеными. – Спроси завтра, хорошо? – сказала мама. – В больнице по крайней мере теплее. Там все еще топят? – Три отделения закрыты, – вздохнула Татьяна. – Осталось только одно и то переполнено. Она встала и пошла к бабушке. Одеяла свалились с нее, и она была прикрыта только пальто. Таня подняла одеяла, закутала бабушку и встала на колени у ее кровати. – Бабушка, поговори со мной, – шепнула она. Бабушка едва слышно застонала. Татьяна положила ладонь на ее лоб. – Совсем сил не осталось? – Почти… Татьяна растянула губы в невеселой улыбке: – Бабушка, в детстве я так любила сидеть рядом, когда ты рисовала. Запах краски забивал все, твой халат был весь покрыт цветными пятнами, а я старалась подобраться поближе, чтобы тоже измазаться. Помнишь? – Помню, солнышко. Ты была такой чудной малышкой! – Когда мне было четыре, ты научила меня рисовать банан. Я в жизни не видела бананов и не знала, как их рисовать. – Но ты все прекрасно поняла. И банан получился как настоящий, хотя ты в жизни их не видела. О Танечка… Она замолчала. – Что, бабушка… – Ах, снова стать молодой… – Не знаю, заметила ли ты, но и молодые не так уж стойко держатся. – Не они, – покачала головой бабушка, приоткрыв глаза. – Ты. Наутро Татьяна принесла два ведра воды и отправилась в магазин, а когда вернулась, бабушка уже была мертва. Лежала на диване, накрытая одеялами и пальто, холодная и неподвижная. – Я пошла будить ее, но уже было поздно, – плакала Марина. Женщины собрались вокруг умершей. Наконец Марина, шмыгая носом, отошла и направилась к столу. – Нужно поесть. Мама кивнула: – Да, пора завтракать. Я сварила немного цикория. Саркова топила плиту своими дровами, и я сумела вскипятить воду. Они уселись за стол, и Татьяна разрезала паек на две порции: чуть больше полукилограмма на сейчас, чуть больше полукилограмма на потом. Поделила утренний кусок, и каждый съел свой ломтик: сто двадцать пять граммов. – Марина, – твердо велела Татьяна, – приноси свой хлеб домой, поняла? – А как насчет бабушкиной доли? – жадно спросила Марина. – Давайте и ее съедим. Они так и сделали. Потом Марина, Даша и мама съели цикориевую гущу. Татьяна отказалась. Она сказала матери, что пойдет в райсовет известить о смерти бабушки, чтобы те послали похоронную команду. Но мама повелительно сжала руку дочери: – Погоди, Таня! Если ты туда пойдешь, все узнают, что бабушка умерла. – И что же? – А ее карточки? Нам перестанут выдавать на нее карточки! Татьяна поднялась из-за стола. – До конца месяца мы сможем получать на нее хлеб. Это еще десять дней. – Да, но что потом? – Знаешь, мама, так далеко я не загадываю, – бросила она, принимаясь убирать со стола. – Не стоит, Таня, – остановила Даша. – Все равно воды нет, да и что там лежало на тарелках? Пустой хлеб? А ты, мама, подумай, кто вынесет бабушку? У нас все равно сил нет, а оставлять ее тут нельзя. Жить в одной комнате с мертвецом? Ни за что! – Лучше уж здесь, чем валяться на улице, – слабо возразила мать. Татьяна тем временем доставала из комода чистую простыню. – Нет, мама, так не годится, нужно ее похоронить. Даша, помоги мне. Нужно завернуть ее в простыню. Даша сняла с мертвой одеяла и пальто. – Это нам самим пригодится. Татьяна оглядела комнату, впервые замечая, какой в ней беспорядок: книги попадали с полок, одежда валяется на полу, тарелки так и стоят на столе. Где же то, что она искала? А, вот он! Она подошла к окну и взяла с подоконника небольшой рисунок углем: яблочный пирог с верхней коркой-«решеточкой», который бабушка нарисовала в сентябре. Татьяна осторожно положила листок на бабушкину грудь. – Ладно, идем, – позвала она. Девушки завернули тело в простыню, а мама зашила верх и низ, превратив ее в саван. Татьяна перекрестилась, наскоро вытерла слезы и отправилась в райсовет. Во второй половине дня пришли двое из похоронной команды. Мама дала каждому по рюмке водки. – Поверить не могу, что у вас еще есть водка, товарищ, – удивился один. – Вы первая в этом месяце, кто нам налил. – А вы знаете, почем идет водка на толкучке? Если у вас есть еще, можно выменять даже белый хлеб, – подсказал другой. Женщины переглянулись. Татьяна знала, что у них спрятано еще две бутылки. После смерти папы и исчезновения Дмитрия пить водку стало некому, если не считать Александра, а он почти не пил. – Куда вы ее отвезете? – спросила мама. – Мы поедем с вами. Сегодня все отпросились с работы, решив проводить бабушку в последний путь. – На улице стоит забитый почти доверху грузовик, – пояснил мужчина. – Там уже нет мест. Поэтому мы оттащим ее на ближайшее кладбище. Какое к вам ближе? Старорусское? Ну, вот туда. Там и будете ее навещать. – А могила? А гроб? – удивилась мать. – Гроб? – беззвучно рассмеялся мужчина. – Даже за всю вашу водку я не смогу достать вам гроб. Кому их делать? И из чего? |