Онлайн книга «Медный всадник»
|
– Это ты не знаешь, с кем дело имеешь! Думаешь, я так тебя и испугался, сволочь? Не на того напал! А теперь брысь в другую комнату и не смей высовываться! Не в том я настроении! А попробуешь перебежать мне дорогу, берегись! Еще раз для острастки ткнув ему дулом в лицо, Александр пнул сундук так, что он перевернулся. – Сам тащи свой гребаный сундук! Татьяна, предусмотрительно остававшаяся в стороне, не пришла на помощь Кротову, хотя, судя по виду, Александр был готов разорвать его в клочья. – Что у тебя за знакомые, Таня? – промямлила Инга. – Сплошь психи. Пойдем, Слава. Только молча! Оказавшись в тепле, Татьяна быстро сорвала с кровати белье Кротовых, выбросила в коридорчик и постелила свои простыни. – Так-то лучше, верно? – сказал Александр, сев на диван и поманив Татьяну к себе. Татьяна покачала головой. – Ох уж этот мне скандалист! Хочешь есть? – Позже. Иди сюда. – Может, на этот раз снимешь шинель? – Подойди и увидишь. Она бросилась в его объятия: – Оставь шинель. Оставь все. Татьяна нагрела воды для Александра, повела в маленькую ванную, раздела и принялась мыть, плача над ним и осыпая поцелуями. – Твои бедные руки, – повторяла она, ужасаясь его покрасневшим пальцам, но Александр заверил, что шрамов почти не останется. Его обручальное кольцо висело на шнурке вокруг шеи. Совсем как у нее. – Вода теплая? – Очень, Тата. – Я могу нагреть еще чайник, – улыбнулась она. – А потом зайду и полью тебя кипятком. Помнишь? – Помню, – кивнул он, не улыбаясь. – О Шура, – прошептала она, целуя его мокрый лоб и становясь на колени, но тут же просияла: – Мы можем поиграть! – Никаких игр на этот раз. – Эта тебе понравится. Давай притворимся, что мы в Лазареве и держимся за руки в тазу с мыльной водой. Помнишь? Она погрузила руки по локти в горячую мыльную воду. – Помню, – кивнул он, закрывая глаза и против воли улыбаясь. Пока он вытирался и одевался, Татьяна вышла на кухню и приготовила обед из всех продуктов, что у нее оставались: картофеля, моркови и соевых бобов, а потом принесла тарелку в комнату и, не сводя с него глаз, повторяла: – Ешь, милый, ешь. Я не голодна. Поужинала в больнице. Этой ночью, безумной бессонной ночью, Татьяна рассказала Александру обо всем, что наболтал Дмитрий, и главное – о знакомстве с Мехлисом. Александр уставился в потолок. – Ждешь, чтобы я ответил тебе прежде, чем ты спросишь? – Нет. Я ни о чем тебя не спрашиваю, – покачала головой Татьяна, играя его обручальным кольцом. – Я не желаю говорить о Дмитрии здесь. – Согласна. – У стен есть уши. – Александр с силой ударил кулаком по стене. – Что ж, тогда они уже все слышали. Он поцеловал ее в лоб: – Все, что он наговорил тебе обо мне, – грязная ложь. – Знаю, – отмахнулась она. – Признайся, Шура, сколько девок в Ленинграде и почему ты должен посетить каждую? – Таня, взгляни на меня. Она подняла голову. – Это неправда. Я… – Шура, милый. Я знаю. Она поцеловала его в грудь и натянула повыше шерстяные одеяла. – Теперь верно только одно. – Только одно, – повторил он, прожигая ее взглядом. – О Тата… – Ш-ш-ш… – У тебя есть фотография, которую я мог бы взять с собой? – Завтра найду. Я боялась спросить, когда ты уезжаешь? – В воскресенье. Татьяна задохнулась: – Так скоро… – Мой командир каждый раз сует голову под топор, когда дает очередной отпуск. – Он хороший человек. Поблагодари его за меня. – Татьяна, придется как-нибудь объяснить, как важно держать слово. Видишь ли, когда его даешь, приходится держать, – проворчал он, гладя ее по голове. – Это я знаю. – Нет. Ты умеешь только давать обещания. И делаешь это легко и бездумно. А вот сдержать их – дело другое. Ты клялась, что останешься в Лазареве. – Я обещала, потому что так хотел ты, – задумчиво протянула Татьяна, глубже зарываясь в сгиб его руки. – Ты просто не дал мне выбора. Вспомни, при каких обстоятельствах это произошло. Да я тогда пообещала бы все на свете. Она легла на него и поцеловала. – Пойми, я всегда делаю так, как желаешь ты! Нежно погладив ее по спине, Александр вздохнул: – Ну уж нет, ты всегда поступаешь так, как угодно тебе. И умеешь вовремя подольститься, издавая уместные в данный момент звуки. – М-м-м, – замурлыкала она, принимаясь тереться об него. – Вот именно, – согласился Александр, руки которого становились все настойчивее. – И слова подбирать умеешь. «Да, Шура, конечно, Шура, обещаю, Шура», даже «я люблю тебя, Шура, но все равно сделаю по-своему». – Я люблю тебя, Шура, – повторила она. Ее слезы градом падали на его лицо. Все мучительные, горькие слова, которые Татьяна собиралась сказать Александру, остались в душе. И она только слегка удивлялась, почему все мучительные, горькие слова, которые Александр хотел высказать ей, остались при нем. Но она знала: бесконечная ноябрьская ленинградская ночь слишком коротка для страданий, невзгод, бедствий. Слишком коротка для них. Александр хотел слышать ее стоны. И она стонала для него, безразличная к Инге и Станиславу, спящим всего в нескольких сантиметрах от нее, за тонкой перегородкой. В отблесках пламени, горевшего в открытой буржуйке, Татьяна любила Александра, отдавалась ему, стискивала, льнула, не в силах не кричать каждый раз, каждый очередной раз, когда кончала, каждый раз, когда он входил в нее. Отдавалась с самозабвением последнего полета жаворонка, стремящегося на юг, знающего, что он либо доберется до теплых стран, либо умрет. – Твои бедные руки, – прошептала она, целуя рубцы на его пальцах и запястьях. – Твои руки, Шура. Они заживут, правда? И шрамов не останется? – Твои же руки зажили. И шрамов не осталось. – Угу, – пробормотала она, вспоминая, как тушила зажигалки на крыше. – Сама не знаю как. – Я знаю как. Ты исцелила их. Теперь исцели мои, Тата. – Милый… Татьяна отчаянно вжала его голову в свои нагие груди. – Я задохнусь. Она обнимала его так же неистово, как он ее когда-то в Лазареве. – Открой рот, – прошептала она. – Я буду дышать за тебя. |