Онлайн книга «Медный всадник»
|
– Как, по-твоему, Татьяне удастся выдержать все это? – О чем ты? – Александр, послушай меня хоть секунду! Помолчи немного. Послушай. Она слаба, а впереди очень тяжелая дорога. Даже с помощью Сайерза. Знаешь, что между нами и Лисьим Носом – шесть контрольно-пропускных пунктов? Шесть! Один звук, одно неверное слово – и все мы покойники. Александр… – Дмитрий помедлил. – Она не может ехать. Стараясь не повышать голоса, не сорваться, Александр глухо процедил: – Я не желаю продолжать этот идиотский разговор. – Ты не слушаешь? – И слушать не хочу. – Да перестань ты упрямиться! Сам знаешь, я прав… – Ничего я не знаю! – воскликнул Александр, стиснув кулаки. – Знаю только, что без нее… – Он осекся. Что он делает? Пытается убедить Дмитрия? Воздержаться от крика требовало усилий, казавшихся Александру невероятными. – Я устал, – громко объявил он. – Потолкуем в другой раз. – Другого раза не будет! – прошипел Дмитрий. – И не ори! Мы должны отправляться через сорок восемь часов. Я не хочу становиться к стенке, потому что ты совершенно потерял способность соображать! – Не волнуйся, мозги еще пока варят! – отрезал Александр. – С ней все нормально. И она едет с нами. – Ну да, и свалится с ног после шести часов езды. – Шести часов? Да что это с тобой? Она работает по двадцать четыре часа в сутки! Не сидит в грузовике, не развозит папиросы и водку. Спит на картонке, ест то, что не доедают раненые, умывается снегом. И не расписывай мне свои трудности. – А если на границе будет стычка? Что, если, несмотря на все усилия Сайерза, нас остановят и допросят? Нам придется применить оружие. Стоять насмерть. – Мы сделаем то, что должны сделать. Александр многозначительно оглядел палку Дмитрия, лицо с синяками, сгорбленную фигуру. – Да, но каково придется ей? – Она тоже сделает то, что должна. – Она свалится без чувств! Рухнет на снег, и ты не будешь знать, то ли драться с пограничниками, то ли поднимать ее. – Я успею и то и другое. – Она не может бегать, не может стрелять, не может сражаться. Упадет в обморок при первых признаках беды, а уж, поверь, беда не заставит себя ждать. – А ты, Дмитрий? Ты можешь бегать? – с ненавистью спросил Александр. – Да. Я все же солдат. – А доктор? Он тоже не боец. – Он мужчина. И, честно говоря, я волнуюсь за него куда меньше, чем за… – Татьяну? Приятно это слышать. – Меня беспокоит то, как она поступит. – Да, это тонкое различие. – Меня беспокоит то, что ты будешь так занят, тревожась о ней, что скиснешь и наделаешь дурацких ошибок. Она камнем повиснет на твоих ногах, заставит тебя призадуматься дважды, прежде чем идти на самый необходимый риск. Лесной контрольно-пропускной пункт Лисьего Носа хоть и плохо, но все же охраняется. – Ты прав. Мы должны бороться за свободу. – Значит, ты согласен? – Нет. – Александр, будь же благоразумен. Это наша последняя возможность. Я это точно знаю. Наш план идеален и может прекрасно удаться. Но она приведет нас к краху. Пойми, это ей не по силам. Не глупи, ведь до спасения осталось совсем немного. Разве не этого мы ждали? – улыбнулся Дмитрий. – Никаких пробных побегов, никаких «завтра», никаких «в следующий раз». Это то самое. – Да. То самое, – согласился Александр, на мгновение закрыв глаза и борясь с почти неодолимой потребностью остаться в этом состоянии. – Послушай же меня… – И не подумаю. – Послушаешь! – воскликнул Дмитрий. – Слишком долго мы вынашивали наш план. Не прошу же я оставить Таню навсегда. Вовсе нет. Я говорю: пусть мы, двое мужчин, сделаем все возможное, чтобы выбраться. Выбраться благополучно и, самое главное, живыми! Мертвый ты ей ни к чему, а если погибну я, то уж никогда не придется пожить вольной жизнью в Америке! Живыми, Александр. Кроме того, скрываться в болотах… – Мы едем в Хельсинки в грузовике. Какие болота? – Говорю же, если понадобится. Трое мужчин и слабая девушка – это слишком много. Нас в два счета обнаружат. Если что-то случится с Сайерзом, если он погибнет… – С чего бы это? Он сотрудник Красного Креста, – перебил Александр, пристально изучая Дмитрия. – Не знаю. Но если нам придется самим переправляться через Балтику пешком, по льду, скрываться на грузовиках конвоя… двоим это под силу, но троим… нас сразу же обнаружат и остановят. Она не осилит. – Она осилила блокаду. Осилила волжский лед. Осилила смерть Даши. Осилит и сейчас, – ответил Александр, мучаясь неуверенностью. Опасности, которые расписывал Дмитрий, были достаточно реальны, а его речи казались отголосками собственных мыслей Александра, сходившего с ума от тревоги за Татьяну. – Все, что ты перечислил мне, – чистая правда, – с трудом выговорил он, – но ты забываешь самое главное. Что, по-твоему, случится с ней, когда обнаружится мое исчезновение? – С ней? Ничего. Она не меняла фамилии, – пожал плечами Дмитрий, хитро подмигнув. – Ты очень постарался скрыть свою женитьбу, и теперь твоя предусмотрительность сработает. – Да, только ей не поможет, – буркнул Александр. – Никто ничего не будет знать. – Вот тут ты ошибаешься. Я буду знать. Он стиснул зубы, чтобы не застонать от боли. – Да, но ты будешь в Америке! У себя дома. – Ее нельзя оставлять здесь, – бесстрастно повторил Александр. – Еще как можно. И ничего с ней не случится. Александр, она никогда не знала другой жизни… – Да и ты тоже. – …и станет существовать так, как и до тебя, – продолжал Дмитрий. – Как же именно? – Ты, конечно, высоко себя ставишь, – рассмеялся Дмитрий, – но, уверяю, она скоро тебя забудет. Как и все остальные. Да, сейчас она от тебя без ума, но со временем встретит кого-то еще и все прекрасно образуется. – Перестань нести вздор! – почти закричал Александр. – Да ее через три дня арестуют! Жена дезертира! Перебежчика! Три дня. И ты это знаешь. Так что нечего парить мне мозги! – Ни один человек не узнает, кто она. – Но ты же узнал? Дмитрий, игнорируя Александра, спокойно пояснил: – Татьяна Метанова вернется в свою больницу и будет по-прежнему жить в Ленинграде. А если ты, после того как обоснуешься в Америке, все еще не забудешь ее, как только окончится война, попробуешь вызволить ее через посольство. Как свою законную жену. Если она захочет, поедет в Америку обычным способом. На корабле. Думай об этом, как о временной разлуке, пока не настанут лучшие времена. Для всех нас. |