Онлайн книга «Медный всадник»
|
И она рассказала все. Он был так потрясен, что неверяще переспросил: – Ты заползла под мертвецов, прежде чем вокзал обрушился? – Да. – Блестящий военный маневр, – одобрил Александр. – Спасибо. В тишине раздался тихий плач. Он прижал ее к себе. – Мне в самом деле жаль твоего брата. – Шура, – выговорила она так тихо, что ему пришлось напрячь слух, – помнишь, я рассказывала, как мы с Пашей ездили на озеро Ильмень в Новгороде? – Помню, – кивнул он, гладя ее по голове. – Тетя Рита, и дядя Борис, и моя двоюродная сестра Марина… – Марина? – Ты о чем? – Та самая Марина, которую ты собиралась тогда навестить? Он улыбнулся в темноте и ощутил, как она легонько толкнула его в живот. – Да. У них дача на озере и лодка, и мы с Пашей гребли по очереди до другого берега. Я полпути, и он полпути. Однажды мы поссорились. Он не хотел уступать мне весла. Сначала спорил, потом кричал, потом так разозлился, что сказал: «На, получай весло, если хочешь!» Он швырнул в меня веслом и сбил в воду. Татьяна вздрогнула. Александр услышал ее тихий смех. – Я плюхнулась вниз, но сразу же выплыла, только не хотела, чтобы он понял, что со мной все в порядке, так что задержала дыхание, нырнула под лодку и услышала, как он зовет меня и все больше паникует, просто с ума сходит. Неожиданно он бросился спасать меня, но я проплыла под лодкой, забралась на борт, подняла весло и свистнула. И едва он обернулся, треснула его по голове. Татьяна вытерла слезы ладошкой, которая только что касалась Александра. – Ну и, конечно, он потерял сознание. Едва не пошел ко дну. Я увидела, как он опускается вниз, и сначала подумала, что он дурачится. Хотела посмотреть, насколько он сможет задержать дыхание. Я была уверена, что ему до меня далеко. Прошла секунда… еще одна… Наконец я вытащила его из воды. Сама не знаю, откуда силы взялись перевалить его через борт. Он лежал и стонал, что я ударила его слишком сильно. Мне пришлось грести до берега самой. Ну и получила я от родителей, когда те увидели шишку у него на макушке. Меня побили, поставили в угол, а он как ни в чем не бывало заявил, что вовсе не терял сознания и просто притворялся. Она снова заплакала. – Знаешь, я все время жду, что появится Паша и скажет, что разыгрывал меня. – Танечка, чертовы немцы слишком сильно стукнули его веслом на этот раз, – срывающимся голосом выговорил он. – Знаю. Мне так грустно и одиноко без него… Она замолчала. Александр лежал, дожидаясь, пока Татьяна успокоится. Она не знает, как ему одиноко без нее. Она вдруг приподнялась, пытаясь что-то спросить. Он погладил ее по голове, чтобы придать сил. – Что, Тата? – Шура, ты заснул? – Нет. – Я тосковала по тебе… Каждый раз, выходя из проходной, искала тебя глазами. Ничего, что я так говорю? – А я тосковал по тебе, – признался Александр, целуя светлый пушок на ее голове. – Ничего, что ты так говоришь. Она молчала, медленно, нежно проводя рукой по его груди. Он притянул ее ближе. Она застонала от боли. Снова. Еще раз. Проходили минуты. Минуты. Часы. – Шура, ты спишь? – Нет. – Я просто хотела сказать… спасибо, милый. Глаза Александра смотрели в темноту, словно стараясь увидеть мгновения прошлой жизни: детство, отца с матерью, Баррингтон… Но он ничего не видел. Ничего не чувствовал, кроме прикосновений Татьяны, лежавшей на его затекшей руке и ласкавшей грудь. Ее пальцы замерли. Легли на его быстро бьющееся сердце. Губы легонько коснулись его рубашки. Потом она заснула. А вслед за ней заснул и он. Александр проснулся, когда небо за стенкой палатки окрасилось серо-голубым. – Таня… – Я проснулась, – шепнула она, не отнимая руки от его груди. Он встал и пошел умываться к ручью. К Луге идти было опасно. Немцы стояли в семидесяти пяти метрах, на другом берегу. Пушки и танки были нацелены на советских солдат, спавших с прижатыми к шинелям винтовками. Александру повезло больше: он прижимал к себе Татьяну. Вернувшись с водой в палатку, он усадил Татьяну, помог умыться и дал хлеба с остывшим чаем. – Как ты себя чувствуешь? Бодра и весела? – улыбнулся он. – Да, – пробормотала она, – пожалуй, допрыгаю на одной ножке до Ленинграда. Судя по исказившемуся лицу, она страшно мучилась. Александр пообещал скоро вернуться и отправился будить фельдшера: взять какую-нибудь одежду и лекарств. Лекарств не оказалось, но Марк отыскал платье одной из медсестер, погибшей несколько дней назад. – Слушай, старшина, я прошу всего-то один паршивый кубик морфия, – произнес с досадой Александр. – У меня его нет! – отрезал Марк. – За кражу наркотиков полагается расстрел. Даже если у нее началось бы внутреннее кровотечение, я все равно не дал бы морфия гражданскому лицу. Что вы хотите: война. А если сейчас принесут раненого офицера? Александр не ответил. Он вернулся к Татьяне и натянул на нее платье, стараясь не задеть ни бок, ни ногу. – Ты очень хороший, – сказала она, положив ладонь на его щеку. – Ты тоже, – признался он, прижимаясь щекой к ее ладони. – Очень больно? Выпей еще немного водки. Хоть немного заглуши боль. – Ладно, – согласилась она. – Все, что скажешь. Он позволил ей сделать несколько глотков. – Готова в путь? – Оставь меня. Оставь и уходи. Рано или поздно мне найдут уголок в палатке с ранеными. Люди умирают, места освобождаются. – Думаешь, я прошел через все это, чтобы бросить тебя здесь? Он сложил палатку, перекинул через плечо скатанные одеяло и шинель. – Сейчас подниму тебя. Сможешь постоять на одной ноге? – Да, – со стоном вырвалось у нее. Стоя, она едва доходила ему до ключиц. Он изнывал от желания чмокнуть ее в макушку. «Пожалуйста, не смотри на меня», – умолял он про себя. Она стояла, покачиваясь, с трудом сохраняя равновесие. – Повесь на меня свой ранец, – попросила она. – Так будет удобнее. Он послушался. – Таня, сейчас я присяду, а ты хватайся за мою шею и держись. Потащу тебя на спине. – А винтовка? – Буду держать в руках. Давай, нельзя терять ни минуты. Он присел и, когда она уцепилась за него, медленно встал. |