Онлайн книга «Поймай меня, или Моя полиция меня бережет»
|
С трудом заставила себя не отвлекаться на разглядывание монументальной кровати с башней вышитых подушек и осторожно отодвинула занавеску. Кто там у нас? Надо же! На ловца и зверь бежит! – Сестра! – кратко сообщила я Мердоку, выглянув в коридор. Он коротко кивнул и исчез. Снаружи звякнул засов калитки, раздался взволнованный женский голос, затем приятный баритон Мердока. Я вышла как раз вовремя, чтобы встретить их в прихожей. – Здравствуйте! – как-то нервно поздоровалась Птица Говорун, одернув украшенную аппликациями длинную жилетку. Выглядела она по-прежнему несуразно: аппликации эти, больше похожие на заплатки, бесформенная юбка до пят, которую она нервно теребила, небрежно прихваченные заколкой волосы и мазок неуместно яркой помады на губах. Со вкусом у нее не очень. Или это я ничего не понимаю в модных тенденциях? Я, как и бабуля, придерживалась строгой классики. А вот мама с сестренкой предпочитали одежду поэффектнее. Вспомнив лицо Мердока при виде Розочки в пеньюаре, я улыбнулась. И, похоже, Птица Говорун как-то неправильно поняла эту улыбку. – Я тут ни при чем! – взвизгнула она, затравленно отступив на шаг. – Я же не знала, можно ли вам доверять и… – Будет лучше, если вы все расскажете по порядку, – предложил Мердок мягко. – Можем пока выпить кофе… – И поправился: – Если сумеем его найти. Визитерша сглотнула и пообещала сбивчиво: – Я расскажу! Все, что знаю… но я мало что знаю. Мердок кивнул, усадил ее на чудом уцелевшую табуретку и остановился напротив. Я понятливо зарылась в шкаф. Удалось найти и уцелевшую банку молотого кофе, и чашки, и даже конфеты. Я варила кофе, краем уха прислушиваясь к откровениям Птицы Говорун. – Я… – начала она, глубоко вздохнув. – Поймите, я не рассказала сразу, потому что не могла вам доверять. – Почему? – удивился Мердок, присел прямо на столешницу и качнул ногой в безупречном ботинке. Магия позволяла сохранять обувь идеально чистой, но заклятия для этого вплетались еще на стадии выделки кожи, так что стоило это… В общем, позволить себе такие излишества могли немногие. Проще уж по старинке, щеткой и кремом. – Ну… – Птица Говорун еще раз вздохнула и решилась: – Ната говорила, в этом замешаны полицейские. Я даже обернулась. На желтоватых щеках женщины рдел румянец, пальцы взволнованно сжимались и разжимались, как птичьи когти, а глаза горели какой-то мрачной решимостью. Она совсем не походила на себя прежнюю – язвительную и неприветливую. Похоже, сейчас она на грани истерики, если еще не переступила эту грань. – Любопытно, – заметил Мердок, как-то зримо подобравшись. – В чем именно? – В истории Кукольника! – ляпнула Птица Говорун, и я чуть не просыпала кофе мимо турки. – Она называла имена? – продолжил Мердок, прищурив внимательные темные глаза. А я отвернулась, чувствуя, как колотится сердце. Неужели мы напали на след?! И занялась плитой, вполглаза наблюдая за допросом. – Нет, – призналась Птица Говорун, кажется, с облегчением. – Понимаете, Ната позвонила поздно ночью, я уже спала и спросонья могла что-то упустить. Но имен она точно не называла. Говорила только что-то про архив Пети… Петя Беликов – это ее бывший муж. – Это нам известно, – уверенно кивнул Мердок, словно мы это раскопали давным-давно, а не случайно выяснили только сегодня. – Продолжайте. – Да нечего особо продолжать, – передернула плечами женщина. – Сестра сказала, что будет мне горячий материал. Ну, сейчас я о светских событиях пишу, но… – Но раньше вы специализировались на громких расследованиях, – подсказал Мердок негромко. – Я читал ваши старые статьи. Ведь Беликов охотно делился с сестрой жены кое-какими… хм, любопытными фактами. Так? – Ну да. – Она нервно хохотнула. – У нас договоренность была. Петя помогал мне, а я ему. Я чуть не присвистнула, убирая турку с огня. Надо же! Интересно, чем ее так прижали? Ведь не просто писать перестала – забилась в глушь, в провинцию! – А затем его привлекли к уголовной ответственности, – Мердок внимательно за ней наблюдал, – вы испугались и сбежали? – Да, – прозвучало совсем тихо. И Птица Говорун повторила громче, с вызовом: – Да! Я и о пропаже Наты болтать боялась! Сначала сглупила, вызвала полицию, но потом поняла, что к чему. А я же тоже жить хочу! А ведь выложи она все сразу, мы бы сэкономили кучу нервов, сил и времени. – Разумеется, – подтвердил Мердок прохладно. – Итак, вы утверждаете, что Цацуевой было известно о причастности к деяниям Кукольника кого-то из полицейских? – Да! – торопливо, решительно подтвердила Птица Говорун. – Попытайтесь вспомнить точную формулировку, пожалуйста. Я примостила на столе чашки с кофе и встала рядом с Мердоком. Гостья задумчиво склонила голову к плечу и проговорила: – Ната сказала, кто-то из полицейских чинов. – Именно так? Чинов? – уточнил Мердок, вперив в собеседницу острый взгляд. Она кивнула. – Я же журналист, – передернула плечами женщина, обеими руками взяв чашку, – такие вещи запоминаю, понимаете? – А она не уточняла, о нашем ли райотделе шла речь? Или, скажем, об области? – Вроде бы о вашем, – с сомнением протянула журналистка. – Да, точно! Она еще говорила, что хочет сама на него посмотреть. Завтра, мол, специально сходит, все равно к домовому зайти собиралась. Мы с Мердоком переглянулись. Все совпадало! – Уточните, пожалуйста, этот разговор состоялся в ночь исчезновения мадам Цацуевой? – поинтересовался Мердок, постукивая пальцами по столешнице. – Нет. – Птица Говорун отрицательно мотнула головой. – Накануне. «Что получается? – подумала я отстраненно. – Если Цацуеву убрали из-за того, что она слишком много знала, то как на нее вышел Кукольник?» Мердоку явно пришла в голову та же мысль, но тут госпожа Рачковская ничем помочь не могла. Он помучил журналистку еще немного (при этом вопрос о ее недавнем пасквиле он благородно не затрагивал!), затем сказал: – И последний вопрос. Почему теперь вы решили довериться нам с домовым Стравински? – Ну… – Журналистка допила кофе и призналась прямо: – Вы же вернули бриллианты. Будь вы связаны с Кукольником, зачем вам лишать его добычи? – Логично, – хмыкнула я. – А откуда вы об этом узнали? – Милочка, – усмехнулась она, – у меня свои источники! Не зря говорят, что исповедь очищает душу. Выговорившись, Птица Говорун заметно успокоилась и снова взяла тот же снисходительно-пренебрежительный тон. |