Онлайн книга «Идеал»
|
– Ой, да твой отпуск меня не волнует. Можешь получить свой отпуск, если мы сможем позволить его себе после того, как уладим все важные дела. Сначала главное, понимаешь. В первую очередь нужно думать о важном. О новом «Фриджидэре», например. Наш старый уже никуда не годится, в нем все постоянно портится. Вот у меня было яблочное повидло и… – Ма-a, – протянула Кора Мэй, – а Джордж-младший таскал повидло из холодильника. Я сама видела. – Я не таскал! – воскликнул Джордж-младший, поднимая бледную физиономию над тарелкой. – Таскал, таскал! – заверещала Кора Мэй. Третий ребенок, Генри Бернард Перкинс, в скандале участия не принимал. Он сидел на высоком стульчике перед миской с кашей, задумчиво пуская слюни на клеенчатый нагрудник с изображением Матушки Гусыни. – Ну вот, например, – проговорила миссис Перкинс, – если бы Джордж-младший действительно съел это повидло, страшно сказать, что стало бы с его животом. Повидло точно испортилось. Этот холодильник… – А мне казалось, что он исправен, – возразил Джордж С. Перкинс. – Ах, ему казалось? Это все потому, что ты не видишь ничего дальше собственного носа. Тебя не волнует, что твои дети едят увядшие овощи. А позволь мне сказать: ничего хуже увядших овощей в природе не существует. Миссис Таккер была на лекции, так там дама говорила, что если не давать детям достаточное количество тех витаминов, которые идут на рост костей, у них будет рахит. Вот что у них будет. – В мое время, – проговорила миссис Шлай, – родители старались думать о том, чем они кормят своих детей. Возьмем, к примеру, китайцев. Они ничего не едят, кроме риса. Вот почему все китаёзы болеют рахитом. – Вот что, мама, – проговорил Джордж С. Перкинс, – кто вам это сказал? – Я знаю, о чем говорю, – отрезала миссис Шлай, – не одни только бизнесмены знают что почем! – Но мама. Вовсе не… Я только хотел сказать, что… – Не волнуйтесь, Джордж Перкинс. Ничего особенного. Я прекрасно знаю, что именно вы хотели сказать. – Оставь маму в покое, Джордж. – Но, Рози, я не… – Розали, с ним говорить бесполезно. Если у мужчины хватает порядочности только на то, чтобы… – Мамаша, вы оставьте нас с Рози… – Я понимаю. Я прекрасно понимаю вас, Джордж Перкинс. В наши дни старой мамочке остается только заткнуться и ждать, пока ее отнесут на кладбище! – Мадам, – набрался отваги Джордж С. Перкинс, – нельзя ли попросить вас перестать… скандалить. – Ах, так? – взвизгнула миссис Шлай, бросая салфетку в соус. – Так, значит, получается? Значит, я мешаю вам? Значит, я вам в тягость, так? Отлично, рада, что вы это сказали, мистер Перкинс! A я, несчастная дура, надрываюсь в этом доме, думая, что это мой собственный дом! Полирую им плиту, только вчера это было, пока все ногти не переломала! И вот благодарность за это! Что ж, не желаю больше терпеть этого ни единой минуты! Ни минуты! Она вскочила, дергая складками кожи на шее, и вылетела из комнаты, хлопнув за собой дверью. – Джордж! – проговорила миссис Перкинс с округлившимися от ужаса глазами. – Джордж, если ты не извинишься, мама уйдет от нас! Джордж С. Перкинс воздел глаза к потолку и моргнул. Усталость, накопившаяся за годы, счет которым он потерял, вдруг придала ему отчаянную смелость. – Ну и пусть… пусть уходит, – проговорил он. Миссис Перкинс замерла на месте, наклонилась вперед. А затем закричала: – Значит, дошло уже и до этого? Так вот что оно делает с твоей семьей, твое крупное повышение? Явился домой и уже успел перессориться со всеми… готов вышвырнуть в уличную канаву старую мать своей жены! Если ты считаешь, что я намереваюсь… – Послушай, – неторопливо проговорил Джордж С. Перкинс. – Я терпел ее столько, сколько мог. Лучше пусть уходит. Все равно этим, рано или поздно, и кончится. Миссис Перкинс выпрямилась, и брошка с фальшивым бриллиантом на ее груди расстегнулась. – Послушай-ка теперь меня, Джордж Перкинс. – Ее тонкий голос трепетал и захлебывался сухими звуками, исходившими откуда-то из гортани. – Если ты не извинишься перед мамой, если ты не извинишься перед ней до завтрашнего утра, я до самой смерти не буду разговаривать с тобой! – Не возражаю, – проговорил Джордж С. Перкинс. Обещание это он слышал уже много раз. Миссис Перкинс, взрыдав, бросилась вверх по лестнице в свою спальню. Джордж С. Перкинс неловко поднялся и, тяжело ступая, побрел вверх по лестнице, склонив голову, уставившись на округлость собственного живота, одряхлевшая лестница крякала под его шагами. Кора Мэй с любопытством наблюдала за тем, куда направит свои стопы отец. Не сворачивая к двери в комнату миссис Перкинс, он пошаркал дальше по коридору в собственную спальню. Джордж-младший протянул руку через стол, стащил с тарелки миссис Шлай оставшийся на ней кусок бараньей ноги и торопливо переправил его в рот… Часы в гостиной пробили десять раз. В доме погашены были все огни, если не считать неяркой лампочки, светившей в окне спальни Джорджа С. Перкинса, понуро сидевшего на постели в линялом купальном халате из сиреневой фланели и задумчиво изучавшего носки старых шлепанцев. В дверь позвонили. Джордж С. Перкинс вздрогнул. Это было странно; его окно располагалось как раз над крыльцом, а он не слышал шагов ни по улице, ни через лужайку, ни по бетонному полу крыльца. Служанка уже ушла на ночь домой. Он нерешительно поднялся и зашаркал вниз по скрипучим ступеням. Пройдя через темную прихожую, он отворил дверь. – О, Боже мой! – только и сказал Джордж С. Перкинс. На крыльце его стояла женщина в прямом черном костюме, застегнутом под самым подбородком, в шляпке с широкими мужскими полями, низко надвинутой на один глаз; он заметил плотно облегавшую руку черную перчатку, блеснувшую в скудном свете лампы крыльца… тонкую невероятную руку, сжимавшую черную сумочку. Из-под полей шляпы выбивалась прядка светлых волос. Он не был знаком с этой женщиной, однако слишком хорошо знал ее лицо. – Прошу вас, молчите, – шепнула она, – и впустите меня в дом. Растопыренная пятерня прикрывала рот Джорджа С. Перкинса, и он самым дурацким образом пробормотал: – Вы… вы… вы… – Кей Гонда, – проговорила женщина. Ладони его гирями свалились вниз, увлекая за собой руки. Ему пришлось заново учиться говорить. Он попытался. Издал нечленораздельный протяжный звук, превратившийся в – ч-ч-что… – Вы Джордж Перкинс? – спросила она. – Д-да, – неуверенно выговорил он. – Да, мэм. Джордж Перкинс. Джордж С. Перкинс. Да. – Я попала в беду. Вы слышали об этом? |