Книга Ценник красивой жизни, страница 46 – Людмила Феррис

– Кошмар! Оказывается, ты тайная алкоголичка и вот вчера дорвалась! – корила и проклинала себя Сима. Громко зазвонил домашний телефон, и от этого звона в голове застучали молоточки.

– О-о-о-о! Говорите, кто это?

– Сима, Симочка, как ты? – это была Ирина. – Ты прости меня за вчерашнее, я просто сорвалась, когда увидела эту гадину.

– Ира, перестань, все было хорошо, как и договаривались. Прости, только я говорить сейчас не могу.

– Что-нибудь случилось? – голос Иры напрягся.

– Да пьяная еще со вчерашнего!

– Что ты? – не поняла Ира.

– Я пьяная, приду в себя, перезвоню.

Серафима подошла к зеркалу и отшатнулась, то, что она в нем увидела, скорее напоминало сушеный чернослив, а не лицо.

– Красавица писаная, ничего не скажешь!

Телефон зазвонил снова, Сима сняла трубку и измученно повторила:

– Ира, я же тебе сказала, что я пьяная со вчерашнего дня. Не могу никак протрезветь!

– Ну, вы даете, газетчица! – услышала она в трубке веселый голос Аванесова, это ее разозлило. – Вы, оказывается, тайная алкоголичка?

– Я, между прочим, ваше задание выполняла, товарищ следователь!

– Что-о? Я не помню, чтобы я просил вас надираться, ой, простите, напиваться! Вы прямо на глазах разлагаетесь.

– О-о-о… Мне и правда плохо, – Сима чуть не плакала. – А вы издеваетесь!

– «Скорая помощь», на выезд! Буду у вас через десять минут. Будем лечить, – коротко обнадежил он.

Серафима приложила ко лбу мокрое полотенце, открыла дверь и обреченно пошла к кровати.

– Пусть делает, что хочет.

Сима очнулась от запаха мяса и чеснока, что щекотал ноздри. Рядом с кроватью стоял Аванесов и держал в руках большую кружку.

– Это надо выпить.

Серафима не сопротивлялась, а глотала ароматную горячую жидкость. Бульон был жирный и очень вкусный.

– Что это?

– Хаш, армянское национальное блюдо, он восстанавливает силы, сейчас вам станет легче.

– Вот влетела, уж больше никогда, – измученно проговорила Серафима.

– «Вино запрещено, но есть четыре «но»: Смотря кто, с кем, когда и в меру ль пьет вино». Это Омар Хаям, – улыбнулся Аванесов.

– Я пила с Ингой Шинковой, – она поморщилась.

– Отличная у вас собутыльница была. Не смогли ей противостоять? Она, наверное, не болеет, – рассмеялся Руслан.

После жирного армянского хаша Серафиме полегчало.

– Вы спасли меня, Аванесов. А я вам расскажу, что узнала. Инга не убивала Риту!

– А-а-а, это она вам за бутылкой поведала?

– Не смейтесь! Она несчастная женщина.

– Ну, это меняет дело, – следователь покачал головой.

Сима, рассказывая, не могла отделаться от мысли, что она что-то забыла, и это не давало ей покоя. Мысль вяло шевелилась в черепной коробке, затуманенная посталкогольными парами, и вдруг пробилась, ярко, сильно и свежо, как весной жаркие лучи пробиваются сквозь снег.

– Вспомнила! Вспомнила! Инга мне обмолвилась, что она собирала информацию о Рите и засылала к ней «человечка». Так и сказала – человечка. Может, это вам поможет.

– Что-то еще рассказывала Инга?

Сима потерла лоб рукой.

– Что-то еще, не помню. Я же напилась так первый раз в жизни.

– Не ожидал я от вас такого разгула, сыщица Серафима! – улыбался Руслан. – Ой, газетчица, как с вами непросто. Давайте так, спите, вечером позвоню. Кстати, я нашел того самого мужчину, который поддерживал отношения сразу с двумя девушками – Ритой и Тамарой.

– Я даже не сомневалась! – простонала Сима.

Руслан укрыл ее одеялом и поцеловал, сам от себя такого не ожидая. Но она была такая близкая и родная, что комок подкатил к горлу.

Аванесов закрыл за собой дверь. На самом деле то, что сказала Серафима, было очень важно. Ему нужно обязательно встретиться с Ингой, женщина, решившая мстить, может рассказать многое. Завтра он поедет в больницу, где лежала Рита, и прояснит, что за история с побегом.

Сима закуталась в одеяло. Ей были приятны внимание и забота Аванесова, а особенно его поцелуй. Но она тут же себя одернула.

– Ну что ты придумываешь вечно, увлекаешься! Про внука лучше думай, бабушка Сима! – Она засмеялась. Про мужчин в своей жизни она вспоминать не любила, да и нечего особо было вспоминать. В педагогическом на филфаке было всего пять мальчиков, девчонки подсмеивались над ними и звали «ботаниками». Один из них, славный и скромный Олег, оказывал Симе трогательные знаки внимания, на практике они сидели исключительно вместе и даже готовили совместный доклад на конференции «Виды ритмического движения в поэтическом тексте и оценочные характеристики его восприятия». Но неожиданно на Олега обратила свой взор профсоюзный лидер потока Надя, девушка активная и энергичная. И следующий доклад на научную конференцию «Метафора как результат языковой концептуализации пространства» Серафима готовила уже одна. К пятому курсу Надя выскочила замуж за Олега, вся группа плясала на свадьбе, кроме Симы. Она не могла себе объяснить, почему плакала, узнав об их свадьбе, ведь никаких отношений с Олегом у нее не было, так, одни студенческие переглядки.

Миша пришел в общежитие пединститута к другу, который учился на физмате. Ребята зашли в комнату к девчонкам по банальному случаю, занять картошки, любимого студенческого лакомства. Зашли и остались жарить картошку у них, приготовили огромную сковородку и сели ужинать все вместе за большим столом.

Миша ухаживал обстоятельно, основательно, достойно. Впрочем, Сима и сама понимала, что женский век короток, надо не засидеться в девках, как добрая половина студенток ее любимого педвуза, поэтому на ухаживания молодого человека ответила. Миша интересно рассказывал про физику, про то, как открытия в этой области перевернут мир. Ее филология, по сравнению с физикой, была дисциплиной скромной, но Симе тоже хотелось рассказать что-то необычно-интересное. Ну, например, о том, что Анна Керн не любила свою фамилию. А ведь именно с этой фамилией она вошла в историю классики! Это ей Александр Сергеевич посвятил самые известные строки: «Я помню чудное мгновенье». Об Анне Керн современники писали, что она не была «гением чистой красоты» и не отличалась от других девушек. Но у Пушкина было собственное мнение. Однако Сима больше слушала Михаила и предпочитала молчать, подробности о Керн он так и не узнал.

Предложение Михаил сделал через полгода после знакомства, и Сима согласилась. Миша был хорошим мужем, и прожили они в мире и согласии, но ее сердце никогда не пылало и не горело страстью. Они были ладной парой, и ей не о чем жалеть.

Но вот Аванесов, неуклюжий, ироничный сосед-следователь Аванесов, вдруг напомнил ей Олега, милого мальчика из далекой юности.