Книга Обреченные любить, страница 39 – Кассандра Остин

Она обрадовалась, когда небо начало светлеть. Значит, можно оставить бесплодные попытки уснуть.

Вечером Сара приняла вполне определенное решение и провела эту ночь, стараясь убедить себя, что оно правильно. Что бы ни предложил ей Даниель и сколько бы ни продлились их отношения, она согласится на них, потому что, скорее всего, больше никогда и никого не полюбит.

Сара встала, сложила одеяло и невольно подумала, что совершает очередной грех. Эта мысль заставила ее грустно улыбнуться. Честно говоря, она согрешила уже давным-давно и теперь не могла осуждать себя за попытку насладиться тем, что осталось на ее долю. Считать ее отношения с Даниелем ошибкой можно было лишь умозрительно; едва Сара оказывалась в его объятиях, как это казалось вполне естественным.

В фургоне было темно. Она ощупью нашла сундучок, вынула оттуда лучшее из своих двух платьев, которое считала выходным, и надела его. Интересно, что об этом подумал бы преподобный Флинор? – промелькнуло у Сары в голове, когда она вспомнила, что надевала его по воскресеньям, пока стирала другое.

Пройдя в заднюю часть фургона, она надела ботинки. Даже в темноте было видно, насколько они поношенные, но второй пары у нее не было. Едва ли они выдержат путь до Калифорнии, вздохнула она, представив, сколько может стоить пара обуви в Форт-Ларами, и пожалела, что не позаботилась купить новые ботинки перед отъездом.

Сара услышала, что просыпается Эли; он всегда что-то бормотал, прежде чем выбраться из-под одеяла. Она вышла из фургона, посмотрела, куда пошел старик, и направилась в противоположную сторону. Деревьев в прерии почти не было, поэтому женщины собирались кучками, вставали в круг и расправляли юбки, прикрывая друг друга. Но присоединяться к ним Сара не собиралась, поэтому утром и вечером ей приходилось пользоваться темнотой. Обычно они с Эли вставали раньше всех и просто уходили подальше друг от друга.

Но не раньше Даниеля, подумала она, отходя от фургона. Иногда он спал у потухшего костра, пока Эли не будил его пинком, а иногда возвращался в лагерь со скатанной постелью под мышкой, заставляя Сару ломать голову над вопросом, где он ночевал.

Отойдя подальше, где ее не могли видеть, Сара остановилась и прислушалась. Эта процедура всегда заставляла ее нервничать; она представляла себе, как будет унизительно, если ее застанут. Она постаралась покончить с делом как можно скорее и вернулась к фургону.

Эли уже ждал ее.

– Нужно будет сказать преподобному Флинору, чтобы он попросил Господа даровать нам побольше кустиков, – сказал он.

Сара надеялась, что в темноте не видно было ее вспыхнувших щек. Она умирала со стыда, когда Эли откровенно говорил о таких вещах. Он даже дал ей пустую консервную банку, которой можно было пользоваться в фургоне, если ничего другого не остается. Сара ужасно стеснялась, когда банку приходилось выносить, но была благодарна старику за заботу.

Она оставила реплику Эли без ответа и подкинула в костер несколько буйволиных лепешек. Они быстро занялись, и вскоре костер озарил все вокруг бледным светом.

Даниель, лежавший на краю круга, слегка приподнялся и негромко пробормотал:

– Чего это вы оба вскочили в такую рань? Сегодня же воскресенье.

Сара подняла глаза, и их взгляды встретились. Эли, стоявший у борта переднего фургона, откликнулся незамедлительно:

– Это ты бездельничаешь, а у нас есть дела. Нужно печь лепешки, стирать и…

Застенчивая улыбка Сары показалась Даниелю обворожительной. Огонь разрумянил ее щеки; теплый воздух шевелил светлые пряди длинных волос, выбившиеся из пучка.

– Если второй караван тронется в путь раньше нас, то…

Даниель стал прислушиваться только тогда, когда Сара посмотрела в сторону Эли. Он разозлился на старика за то, что тот отвлек ее, пока не понял, что именно привлекло ее внимание. Эли упомянул Быка Гейнса, и Даниель попытался соединить обрывки услышанного. Кажется, старик предполагает, что Бык Гейнс уедет с другим караваном. Но какое до этого дело Саре?

По-прежнему не глядя на Даниеля, она поднялась и пошла к переднему фургону за посудой для завтрака.

Он нахлобучил на голову шляпу и сел. Тем временем из-под фургона выбрался Райс, держа в руках свои сапоги.

– Эли сказал, что Гейнс уезжает с другим караваном? – спросил мальчик.

– Я только надеюсь на это, но не утверждаю, – поправил его старик. – Слушать надо ухом, а не брюхом.

Даниель улыбнулся Райсу, который пытался надеть сапог, стоя на одной ноге. Он тоже натянул сапоги и поднялся.

– Эли, ты не можешь осуждать нас, – примирительным тоном сказал он. – Твое постоянное ворчание слишком похоже на песню сверчка, поэтому мы его и не слышим, пока оно не начинает раздражать.

Старик обиженно фыркнул, а Сара прикусила губу, пытаясь сдержать смех. Однако когда она посмотрела на Даниеля, ожидая увидеть на его лице улыбку, то с удивлением обнаружила, что тот совершенно серьезен.

– Мисс Сара, вчера вечером Гейнс спрашивал о вас, – сказал ей Райс.

Она вздрогнула, вспомнив грубые реплики этого человека и прикосновение к щеке его жестких пальцев, отвернулась к откинутому борту и начала расставлять там посуду. Руки у нее дрожали, и миски позвякивали друг о друга. Эли нарезал бекон, положил кусочки в сковородку с длинной ручкой и понес к костру.

– Пусть спрашивает о чем угодно, лишь бы держался подальше от моих фургонов, – сказал он, покосившись на Райса.

Даниель перевел взгляд с хмурого лица Эли на напрягшуюся спину Сары и задумался. Он явно что-то упустил. Его досаду вызывали не только Гейнс, но и Эли с Райсом. Уже не в первый раз он видел, что его друзья говорят о том, что имело отношение к Саре, но не к нему самому.

– Он сказал, что следил за вами. А потом танцевал с Гретхен, – продолжил мальчик.

– С Гретхен? – одновременно переспросили Эли и Даниель.

– Одной из сестер фон Шиллер, – пояснил Райс.

Старик и Даниель обменялись взглядами, но паренек продолжал разговаривать с Сарой.

– Я не хотел, чтобы он танцевал с ней, но она сказала, чтобы я не вмешивался. Я не знал, что делать. Гейнс танцевал с ней не очень долго, а потом Гретхен сказала, что он ее не понимал, а она притворилась, что тоже не понимает его.

Саре стало обидно за мальчика, который хотел вступиться за свою даму, но был бессилен против такого громилы. Она подошла к Райсу и положила ладонь на его руку.

– Вы оба поступили правильно. Не думаю, что Гейнс будет продолжать надоедать Гретхен.

Он опустил глаза.

– Этот хам назвал ее тупой иммигранткой.

Сара подавила улыбку.

– Может, это и к лучшему, – тихо сказала она.

Мальчик поднял глаза, увидел ее улыбку, улыбнулся сам и слегка кивнул.

Даниель следил за этим разговором с удивлением и разгоравшимся гневом. Райс же его друг! Почему он обращается за советом не к нему, а к Саре?! Когда она успела научиться утешать других? Ничего себе парочка! Интересно, кто из них первым расскажет о том, что произошло между Сарой и Быком Гейнсом… Чувствуя обиду и ревность, Даниель снял с борта фургона два ведра и молча вышел из лагеря.