Книга Пятое Евангелие, страница 23 – Йен Колдуэлл

Я непонимающе уставился на него.

Уго хохотнул и стиснул мне руку.

– Шучу, шучу! Перестаньте переживать и пойдем.

У него был друг «на той стороне». Старый французский священник, чей кабинет ютился в заброшенном углу здания. Библиотека закрывалась через десять минут, но Уго жил так близко, что до друга мы добрались за две.

Перед кабинетом Уго остановил меня и сказал:

– Постойте тут.

Он вошел один, но дверь за собой закрыл неплотно.

– Уголино, – услышал я тревожный голос с французским акцентом, – они про тебя узнали!

– Сомнительно, – ответил Уго.

– Сегодня охрана ходила по кабинетам и предупреждала нас, чтобы мы сообщали обо всех посторонних.

Уго не ответил.

– Священник, который приходил с ними, знал твое имя, – продолжал голос.

Уго кашлянул.

– Новую систему еще тестируют?

– Да.

– Значит, дверь по-прежнему открыта?

– Открыта. Но одному тебе вниз уже ходить не стоит.

– Согласен. – Уго подошел к двери и впустил меня. – Знакомьтесь, отец Александр Андреу. Сегодня он пойдет вместе со мной.

Француз оказался пожилым благообразным священником. Торчащая, как ершик, борода почти скрыла удивленно разинутый при моем появлении рот.

– Но, Уголино… – начал он.

Уго забрал с вешалки шляпу и зонт своего друга.

– Ты зря сотрясаешь воздух. А они заметят, если ты не уйдешь в обычное время. Завтра поговорим.

Священник опустил жалюзи на застекленной двери кабинета.

– Это неразумно. В этих залах каждый звук разносится дале ко. А раз с тобой… он, вы наверняка будете разговаривать. И привлекать внимание.

Но Уго лишь подтолкнул священника к выходу. Часы над дверью показывали двенадцать минут шестого. Ученые в читальных залах уже убрали блокноты и ноутбуки. Сейчас они пойдут к столу библиотекаря за ключами от ящичков камеры хранения и через несколько минут покинут библиотеку. После этого станет сложно объяснить, почему мы с Уго здесь околачиваемся.

– О чем он вас предостерегал? – спросил я, когда Уго закрыл дверь.

Он выглянул через планки жалюзи.

– Так, ничего.

– Тогда почему выглядываете в коридор?

– Сокрушаюсь, что ваш дядя не нанял еще нескольких кураторш, похожих на синьорину де Сантис из соседнего кабинета!

Я прислонился к стене. Уго последовал моему примеру, доставая из сумки буханку хлеба.

– Как вы понимаете, о том, что сегодня увидите, никому рассказывать нельзя. Даже вашим ученикам, – невесело улыбнулся он.

Под дверью угасала полоска света, льющегося из коридора.

– Я это делаю не для моих учеников, – сказал я.

– Отец Симон рассказывал, что отец учил вас обоих читать Новый Завет на греческом.

Я кивнул.

– И вы оказались прилежным учеником, а он отставал.

– В семинарии Евангелия были моей любимой темой.

Любого преподавателя Евангелия – даже того, кто учит министрантов в предсеминарии, как я, – переполняет восторг от осознания того, что наше понимание Библии несовершенно. Что более старые, лучше сохранившиеся, более полные списки Евангелий еще ждут своего открытия. Сегодня мне выпадала возможность подержать в руках один такой список, пока его не заперли под замок вместе с остальными.

Уго протер очки носовым платком и пристально посмотрел на меня удивительно светлыми глазами.

– А вы сказали отцу Симону, что мы делаем сегодня вечером?

– Нет. Я уже пару дней никак не могу с ним связаться.

– И я не могу, – вздохнул он. – Ваш брат порой исчезает. Приятно слышать, что это не связано со мной лично.

Он глянул на часы и встал.

– Прежде чем мы пойдем, вам нужно кое-что узнать. Нам нельзя оставлять следов, потому что меня, похоже, кто-то преследует.

– Кто? – спросил я, припомнив его разговор с французским священником.

– Не знаю. Но надеюсь, после сегодняшнего вечера новых возможностей ему не представится.

Уго снял ботинки и переоделся в тапочки из спортивной сумки.

– Просто следуйте за мной. Идем вниз.

В залах было темно, но Уго знал дорогу. Что удивительно – для человека его габаритов он двигался беззвучно, даже когда мы вошли в первый гигантский коридор книгохранилища.

Я ожидал увидеть старые деревянные шкафы, высоко вздымающиеся к украшенным фресками аркам. Вместо этого мы оказались в низких технических туннелях, длинных, как океанские лайнеры, и опутанных венами электропроводки. Мои ботинки стучали по холодным металлическим настилам, и эхо разносилось по коридорам. Мне пришлось пригибаться, чтобы не биться головой о лампочки в проволочной сетке. Уго двигался проворно, словно выпивка лишь помогла ему размяться.

Теперь стальные стеллажи шли со всех сторон – слева и справа, вверху и внизу – ярус за ярусом, соединенные между собой площадками, к которым поднимались узкие лестницы. Уго полагался на свет прихваченного им фонарика – лампочки на потолке включались по таймеру. Мы шли и шли. Наконец коридор вывел нас к лифту.

– Куда он идет? – спросил я.

Мой голос, как и предупреждал французский священник, отскакивал от мраморных полов, прорезая мягкую тишину.

– На самый низ, – прошептал Уго.

Двери закрылись за нами, и в кабине сразу стало темно. Луч фонарика Уго устремился к пульту. Не успел я прочитать надписи, как Уго уже отправил нас в путь. Лифт начал неспешный спуск.

Когда двери вновь открылись, мы увидели кремового цвета стены и флуоресцентный свет. Здесь не было полок, только иногда попадались на глаза распятие или икона, висящие на стенах вперемешку с пожарными датчиками и коробами аварийного освещения. Повсюду витал незнакомый, химический запах нового.

– Мы под землей? – шепотом спросил я.

Уго кивнул и повел меня вперед, бормоча:

– Сейчас посмотрим, прав ли он.

Завернув за угол, мы подошли к огромной двери, целиком отлитой из стали. Рядом на стене был вмонтирован пульт.

Но вместо того чтобы ввести пароль, Уго сунул пальцы за край двери и потянул, отклонившись назад.

Стальная плита тихо отворилась. За ней лежала тьма.

– Превосходно! – вполголоса проговорил Уго.

Потом обернулся и сказал мне:

– Не трогайте ничего, пока я не объясню, почему эту дверь оставили незапертой.

Он сунул руку внутрь и повернул таймер, управляющий включением лампочек. Когда они зажглись, у меня подкосились ноги.