Онлайн книга «Лучи смерти»
|
– Вот что, назём [19]. Долго ты ходил по краю и теперь свалился. Каторга считай что в кармане. Но… Сыщик замолчал. Пашка начал нервно елозить по скамье, потом не выдержал: – Ваше высокоблагородие! Позвольте, я вам сапоги оближу, токмо обиды на меня не держите! Если б я знал, на кого руку подымаю… Василий Иванович тут же подыграл питерцу: – А что, теперь знаешь? – Ну, большой человек, из сыскной… – Это полковник Лыков, чиновник особых поручений Департамента полиции. А ты его кистенем по затылку. Все, Пашка, теперь тебе амба. У бандита глаза вылезли на лоб: – Из полицейского департамента? Который в Петербурге? – Ага. Прощайся теперь со свободой навек. – Как навек?! Статьи такой нету, чтобы меня навек. Подумаешь, махнул слегка. Виноват. Но шишка та заживет. А я, чем могу, услужу их высокоблагородию. Что сказать надо? Все скажу. Как на исповеди, пра. Этих охломонов я в первый раз вижу, но много знаю про другое… Скользкий парень, бывалый и неглупый, надеялся отвертеться. Но сыщики давили на него с двух сторон. – Каторга тебе будет особая, – недобро ощерился Лыков. – Она ведь разная бывает, даже на Сахалине. Можно на теплом юге, в Корсаковском посту притыриться. А можно на Оноре лес валить, дорогу строить. Газеты не раз писали об ужасах строительства сквозной дороги через Сахалин, где каторжники мерли как мухи. – Но Онор ерунда, Онор еще не край. Край в Дуйской тюрьме. Туда собирают отребья со всей России, с бессрочными сроками. Этим терять нечего. Людоеды еще там сидят, которые в бегах товарища съели… Извозчик начал сдавать. А Лебедев добавил ему страху: – В ту тюрьму полагается дать некоторое количество простых бедолаг с небольшими сроками. Ну, как у тебя будет – восемь лет. Ремешок всхлипнул и сжал зубы. – …Обслуга. Парашу вынести, дров наколоть. Звери, которые по тридцать человек зарезали, они ведь сами за собой парашу выносить не станут. Тебе поручат. А еще у них там наклонности сам понимаешь какие. Женщин нет. Ну и… Кто с малым сроком придет, вот как ты, у них там заместо баб. – Ваше высокоблагородие! – Молчать!!! – рявкнул Лыков. – Молчать и слушать! Твой номер последний. Или сделаешь, как мы скажем, или мы тебе жизнь сломаем. Понял? От нас зависит, где тебе каторгу отбывать и с кем. Можно двадцать лет получить и выйти через шесть на поселение, а через десять уехать домой. По амнистиям, если начальство будет довольно. А можно за полгода издохнуть, и все по закону. Оттуда не докричишься. Мертвый остров. Я знаю, что говорю: был там начальником округа. Отправили туда на полгода за то, что такого, как ты, в окошко выкинул. – Итак, – веско, с ледяной интонацией подхватил Лебедев. – Жизнь каторжника зависит от того, что ему укажут в статейном списке. Пишет судья, но под нашу диктовку. Нарисует там, что особо беспокойный и не подлежит исправлению, и очутишься в Дуйской тюрьме. Оттуда живыми не выходят. Опытный преступник, тем более обратник [20], рассмеялся бы сыщикам в лицо. Но Ремешок принял все за чистую монету. Он упал на колени и закричал: – Ваши высокоблагородия! Не губите! Что я должен сделать, чтобы вину свою искупить? И за шишку, и за все-все. – Расскажи, где нам найти Андосова, – будничным тоном приказал начальник сыскной полиции. Пашка побелел: – Нет… Нет, только не про это. Спросите про другое. Данила Лукич меня казнит! – Смотря как сделать, – подсел сбоку Лыков. – А как можно? – шепотом спросил бандит. – По-умному, как же еще. Ты получишь за налет год тюрьмы… – Ух ты, год всего? – Говорю: все в наших руках. Скажем, что никого ты кистенем не бил, а только попуститель. – И так можно? – не поверил Ремешок. – Можно, – отрезал коллежский советник. – Но не за спасибо. – Понятно… – Не до конца, видать. Слушай в оба уха, твоя судьба на кону. – Я всей душой, ваше высокоблагородие! Молодой еще, неохота на Сахалине помирать. – Будешь умным – не помрешь, – Лебедев фамильярно ткнул парня кулаком в бок. – Только делай, как мы скажем, и останешься в прибытке. А на каторгу пусть дураки идут. Значит, так. Сдашь нам Томского, а мы к нему подведем Ваню Лощенова. Ваня будто бы его и опознает, а ты в стороне. Налетчик Лощенов был недруг удачливого грабителя караванов. Андосов отобрал у маза все грачевские трактиры, заставив хозяев иметь дело с ним. Раньше этот промысел держал Ваня, поставляя в Грачевку «чай с рогожских плантаций», фальсификат, который фабриковали в Рогожской слободе. Дешевый настоящий продукт от Томского вытеснил подделку и оставил налетчика без дохода. Лощенов поклялся отомстить. – А точно не обманете, ваше высокоблагородие? – усомнился извозчик. – Вдруг Данила Лукич смекнет? – Смекнет – зарежет. А ты мне живой нужен, – возразил Лебедев. – Пошто? – А сам не понял? Будешь мне рассказывать по секрету, что у вас делается. – У кого у нас? – В извозопромышленном заведении Лапина. Кого возите из блатных, что народ поговаривает. Когда и где грант готовится. – Э-э… – А я тебе за это деньги стану платить. Или лучше на Сахалин, в Дуйскую тюрьму? Пашка вздохнул: – Ох, пропала моя голова… – Я знаю людей, пожилых и солидных, которые так много лет поступают. И в ус не дуют. Кто с полицией дружит, дольше живет. Ну, говори, где нам Томского искать? – Завтра в полночь он явится в трактир «Волна», – сказал Ремешок. – Который на Угольной площади? – уточнил Василий Иванович. – Он. Лебедев пояснил питерцу: – Знатный притон. Повернулся к только что завербованному осведу: – Продолжай, Павел. Что там у атамана за дела? – Будет белужий камень торговать. – Белужий камень? – удивились сыщики. – Зачем он ему? – Данила Лукич верит в его лечебную силу. – А кто продает? – Барыга приезжий. С куриное яйцо камень! Вот Томский и соблазнился. Он мне сказал: давно-де такой ищу, наконец отыскался. За ценой не постою! Белужьим камнем называли продукт болезни осетровых рыб, состоявший из известковых отложений. Такие камни изредка находили в почках белуг. В народе их считали амулетами, предохраняющими от сглаза и хворей. Цена одного камня могла доходить до нескольких сотен рублей. |