Онлайн книга «Лучи смерти»
|
– Опять Рига, – хлопнул себя по колену сыщик. – …Всегда при деньгах, за квартиру платит вовремя. Не пьет, не буянит, жилец хороший. Одно подозрительно хозяину: наш Ваня откуда-то знает по-немецки. – Вот как? – оживился Владимир Николаевич. – Почему хозяин так решил? – Донесся однажды разговор. Явился к жильцу гость, закрылись они в комнате, но отставной мастер случайно подслушал. – Интересно, – констатировал поручик Олтаржевский. – Не то слово, – подхватил Лавров. – Балтийский завод прежде принадлежал англичанам. Но в девяносто четвертом его выкупила казна, и сейчас там правит Морское министерство. Новейшие и лучшие военные суда делают на этом заводе. Самый большой стапель в России у них. Похоже, шпионы свили на верфи гнездо. На этих словах вошел служитель и положил ротмистру на стол записку. Тот прочитал ее и воскликнул: – Разбегаются, сукины дети! Поняли, что мы их заподозрили. – Кто разбегается? – почуял неладное сыщик. – Оба два. Мюллер взял билет до Риги, а Скоробогатов – до Москвы. – Надо попробовать их проследить! Бумаги страшат Скоробогатова, он их или сожжет, или спрячет. Видимо, после того как меня заметили, ребята решили лечь на дно. – Бумаги нужно найти любой ценой, – нахмурился жандарм. – Давайте поступим так. Я поеду в Москву, одним поездом с чернявым, – предложил Лыков. – Телеграфирую Лебедеву, это начальник Московской сыскной полиции, чтобы с вокзала Скоробогатова взяли под наблюдение… – Вернее будет арестовать, – перебил ротмистр. – Прямо на вокзале, пока он не передал никому документы. – Владимир Николаевич! – вспыхнул сыщик. – Вы же опытный розыскник. Зачем сразу арестовывать? В кои-то веки обнаружили германского шпиона. Надо связи его посмотреть. Явки в Москве. Сообщников открыть. Нет, никаких арестов на вокзале. Я попробую его выследить, получить и документы, и агентуру. А Платон Ануфриевич отправится в Ригу, следить за Мюллером. Предложение приняли без дискуссий. Только Олтаржевский увязался за сыщиком в Первопрестольную. Тот не возражал: помощник может пригодиться, а учиться Мариану Ольгердовичу лучше на глазах у Лыкова. Утром на московском перроне Алексей Николаевич увидел Рукосуева. Тот был с перевязанной головой: контузия еще не зажила. Сыщик взглядом показал старшему филеру объект слежки, тот так же молча отправил за ним своего подчиненного. А Лыков с Олтаржевским поехали в Гнездниковский переулок. Лебедев сидел за письменным столом и правил гранки книги. – Словарь заканчиваешь? – догадался коллежский советник. – Да. Взгляни, может, чего дополнишь. Начальник МСП готовил к изданию словарь воровского жаргона. Публике интересно, а сыщикам польза. Лыков начал читать и с ходу делать замечания. Так прошло около часа. Василий Иванович почаевничал с гостями, а потом отослал их в кухмистерскую. Питерцы закусили и вернулись. Их уже ждал Рукосуев. – Так что, ваше высокоблагородие, выследили мы вашего. Но получилось плохо. После того как Лыков, рискуя жизнью, вывел старшего филера из-под огня, тот держался с питерцем подобострастно. И сейчас лицо москвича выражало едва ли не горе. Хотел услужить, а не смог! – Что значит плохо, Рукосуев? Уточни. – Ну, объект зашел в Свиной дом. – Понятно… Вот тебе и вскрыли агентуру! Прав оказался Лавров: надо было брать шпиона прямо на вокзале. – Почему? – встрял Мариан Ольгердович. Лыков обернулся к поляку и пояснил: – Свиной дом – это строения между Певческим и Петропавловским переулками на Хитровке. Почтовый адрес один дробь два, но на самом деле там несколько корпусов. Угловой называется Утюг, казармы за ним – Сухой овраг. В Свином доме шестьдесят четыре ночлежки, два кабака и подземные укрытия для беглых. С недавних пор все домовладение принадлежит Кулакову, хозяину знаменитого притона «Каторга»; он купил его у инженера Ромейко. Полиция в Сухой овраг не ходит, вести там наблюдение нельзя. – А почему Свиной? – спросил Олтаржевский. – Там хлев? – Нет, это же центр Москвы. Раньше, в начале века, Певческий переулок назывался Свиньинским, по имени знаменитых бояр. У них была тут усадьба. А нынешние обитатели хуже свиней, так что название в точку. – Что же нам делать? Почему нельзя поставить наблюдение? – Потому что Хитровка, – буркнул коллежский асессор. Лыков остановил приятеля: – Василий Иванович, не сердись. Мариан Ольгердович в Москве редкий гость, на Хитровке не был ни разу. – Вот пусть сходит и сам поглядит, – желчно парировал Лебедев. – Мы с ним вместе сходим, – миролюбиво предложил коллежский советник. Тут до начальника МСП дошло. Он воздел руки и воскликнул: – Не пущу! Ни тебя одного, ни вас обоих! – Придется пустить, Василий Иванович, – еще мягче сказал Лыков. – Мы же не гулять просимся, у нас приказ министра. Москвич смотрел на питерцев и колебался. – Правильно, – кивнул Алексей Николаевич. – Дело серьезное, следует все продумать. Но идти надо. – Облава? – Возможно. А если Скоробогатов уйдет через подземные ходы? – Те ходы в пользовании у бандитской аристократии, – возразил Василий Иванович. – А твой Скоробогатов кто для этого? Он что, «иван»? Навряд ли. – Рукосуев, ты приметы нашего гостя по картотеке не смотрел? – обратился Лыков к старшему филеру. – Пока нет, ваше высокоблагородие. Разрешите приступить? – Даю подсказку: он, возможно, немец. Погляди в иностранцах. И побыстрее возвращайся, будем готовить облаву. Сыщики стали набрасывать план операции и рассчитывать необходимые для этого силы. Поручик сидел рядом и учился. – На Яузский и Покровский бульвары кого поставим? – Конно-полицейские разъезды. – Согласен. Для полного оцепления Свиного дома потребуется человек восемьдесят. – Возьми из резерва. Эх, жалко, Белоконь погиб! Храбрый человек, он бы нам сейчас пригодился. – Чего теперь… А в самих казармах как? – Внутрь пусть войдут три отряда. В каждом по десять городовых, во главе сыскной надзиратель. За такими разговорами прошел час. Вдруг дверь кабинета распахнулась, и ввалился старший филер. Улыбка у него была до ушей. – Ваше высокоблагородие, нашел! – Кого? Скоробогатова? – Так точно! И никакой он не Скоробогатов, а природный немец, правильно вы подсказали. Иоахим Гамбургер его зовут. Проходил у нас по мошенничеству четыре года назад, отсидел восемь месяцев в Таганской. По ремеслу переплетчик. |