Книга Война за океан, страница 58 – Николай Задорнов

Так говорит адмирал Путятин, обращаясь то к командирам своих кораблей, то к своему секретарю, писателю Ивану Александровичу Гончарову.

Чихачев посажен прямо напротив Путятина и может разглядеть всех как следует.

Путятин сидит прямо в широком кресле, во главе большого стола. За его спиной угол с иконами.

По правую руку сидит капитан Константин Николаевич Посьет ^[30], такой же сухощавый, как адмирал. Чихачеву вчера сказали, что Посьет — знаток голландского языка, а японцы знают по-голландски, так как в Нагасаки у них голландская фактория, единственное поселение европейцев по всей стране.

Рядом с Посьетом знаменитость — писатель Гончаров, широколицый, с густыми черными бровями и светлым взором.

Лысый краснолицый капитан «Паллады» Уньковский ^[31] сидит на другом конце стола. Рядом с ним командир паровой шхуны Воин Андреевич Римский-Корсаков, высокий, с открытым лицом, видно лихой моряк. Это старый приятель и сослуживец Геннадия Ивановича. Он так и ест Чихачева глазами. Еще вчера подумалось, что так смотрят, когда желают поближе познакомиться.

За этим же столом командир «Оливуцы», на которой прибыл Чихачев, — лейтенант Назимов, и командир «Меншикова» лейтенант Фуругельм.

Адмирал стал расспрашивать Чихачева. Николай Матвеевич сразу заговорил с жаром.

Путятин иногда сухо покашливал, выражение лица его менялось, он слушал с таким видом, словно хотел посторониться, как будто неслись и пылали скачущие кони и надо было переждать, перетерпеть пыль.

— А-а, так вы сами служили в Амурской экспедиции у Муравьева? — спросил адмирал.

Вопрос и небрежный тон, которым он был задан, обдали Чихачева как холодной водой. Казалось странным, что адмирал так спрашивает, ведь в бумагах, только что им прочитанных, губернатор просит адмирала посетить и по возможности описать устье Амура. Посылается офицер для проводки судна, знакомый с лиманом. Когда, явившись на судно, Чихачев с Назимовым представились на юте адмиралу и потом на обеде, Путятин был довольно внимателен к тому, что говорили.

Чихачев отбросил чувство неловкости, помня, что от того, как он поведет себя, зависит судьба его товарищей.

Путятин заерзал в кресле. Скуластое лицо его выразило беспокойство, и взор, до того мягкий, вялый и довольный, стал колюч и зол.

Путятин и прежде не раз слыхал, что порты наши должны быть соединены надежным путем по рекам с развитыми внутренними областями России.

Теперь он получил приказание великого князя установить связь с Амурской экспедицией, что необходимо особенно на случай войны, — и принимал его как должное. Конечно, очень удобно укрыть эскадру в лимане. Но это только временное укрытие. А все планы Муравьева и радужные надежды его сподвижников, прозябавших, видимо, на неудобных устьях, адмиралу казались недостаточно основательными.

Японскую экспедицию, значение которой всемирно велико, Муравьев желал впутать в свои губернские дела.

Путятин прибыл с важнейшим поручением. Он должен открыть Японию для русских. Во время переговоров с японцами он намекнет, что в случае беды и опасности от американцев Россия подаст помощь. Японцы в свое время закрыли двери под носом у посла Рязанова ^[32].

Нужна гавань на побережье вблизи Японии и Китая. Эту сторону деятельности Амурской экспедиции адмирал из очень многих, одному ему известных обстоятельств мгновенно понял и принял, а, как можно понять из рассказов Чихачева, Муравьев ее еще не принимал. А Путятину она как раз представлялась единственно полезной.

— Уголь нашли? — вдруг тонким голосом спросил адмирал, вытягивая руки.

— Да, ваше превосходительство!

Судя по тому, что говорил курьер о Невельском, у которого он служил, и что пишет о нем Муравьев, из этого капитана тщатся раздуть важную особу. Конечно, и тут рука Муравьева!

— А вы знаете, — перебил адмирал Чихачева, — что Невельскому не очень доверяют в Петербурге? И вы не очень доверяйте, когда он станет доказывать, что у него уголь и золото! Уголь! Конечно, хорошо бы… Но…

Чихачев был в том задоре, который еще не успели тут укротить.

— Ваше превосходительство! — ответил он, слегка улыбаясь. — Как же я могу не доверять капитану Невельскому, когда я сам видел уголь.

— Вы видели угольные пласты?

— Я видел бухту, где уголь лежит на отмелях. А также видел уголь, привезенный оттуда, и сам слышал от мичмана Бошняка и его казака, который повсюду находил уголь. Позже я слышал подтверждение всего этого от поручика Воронина. А потом я сам рубил этот уголь на Сахалине.

Писатель Гончаров быстро взглянул на адмирала и чуть заметно улыбнулся, как подчиненный, когда давно досаждавшего начальника невзначай, но больно уязвит кто-то посторонний. В то же время во взгляде Гончарова все время были та самостоятельность и высота, которой нет у подчиненного чиновника. Рассказы Чихачева он слушал с большим интересом и проницательностью, как бы посылая ему взором безмолвное одобрение.

— Ну, что вы! Какой там уголь! — коротко махнул своей длинной рукой адмирал.

— Уверяю вас, ваше превосходительство. Целые скалы. Отличный. Не хуже кардифского. Будучи на Сандвичевых островах, я прочел в американской газете, которую я доставил сюда, что на Сахалине есть уголь. Американцы знают об этом, заинтересовались этими залежами, и, по сведениям, которые открыто и публикуются, коммодор Перри часть эскадры отделяет для обозрения берегов Сибири и Сахалина.