Онлайн книга «К другому берегу»
|
– И страшно! – согласилась Лариса Львовна. – Как не быть страху-то! Новая жизнь начинается, ответственность. Ладно, давай, ты свое там собирай, что хотел, а я одежду тебе уложу. Где-то сумка большая была… Леший побрился, натянул темно-малиновый джемпер и новые джинсы – до деревни он с трудом в них влезал. – Ой, не могу! – сказала, улыбаясь, мать. – А нарядился-то! – Ну ладно тебе! – Я пирогов положила, и еще мяса тушеного – прямо в кастрюльке, привезешь потом. – Ура! Они присели было на дорожку, но Лёшка, вспомнив, виновато спросил: – Мам, ты это… денег не одолжишь немножко? Я сниму потом с книжки, отдам. – Жених! Господи, ни работы, ничего, а туда же – жениться. Горе мое. Но денег дала. Как не дать, сыну-то. – Ой, забыл! – Лёшка подхватился и умчался в комнату, вернувшись с гитарой. – Ты подумай! Вот гитара как раз тебе очень нужна! Она для семейной жизни самая необходимая вещь! – Мам, ну не ворчи. Скажи мне что-нибудь. Пожалуйста. – Благословить, что ли? – Лариса Львовна вздохнула. – Иди с Богом! Я знаю, ты справишься. Совет да любовь! – Спасибо! У Лёшки не было никаких сил тащиться на метро со всем барахлом, и он поймал тачку. Ехал всю дорогу с закрытыми глазами: представлял, как встретит его Маринка, вспоминал, что и как между ними было, – он и не предполагал, что его ждет. Марина открыла не сразу – он услышал из-за двери ее испуганный голос: – Кто там? – Это я. Открывай. – Я тебя не узнала в глазок… Лёшка сгреб ее в объятья – боже, как успел соскучиться! – и не сразу заметил, что Марина какая-то странная: напряженная и мрачная, хотя старательно пытается улыбаться. – Ты ужинать будешь? Или тебя мама накормила? – Накормила, но ужинать буду. Я пирогов привез, и там еще мясо какое-то тушеное. Лёшка убирал в шкаф привезенные вещи, а сам с недоумением косился на Марину: что-то явно случилось, пока его не было! Но что? Она как чужая! Марина ушла куда-то в угол и оттуда сказала: – Я твои картины распаковала, ничего? Подумала, может им вредно в пленке. – А я и забыл про них! Это ты правильно… правильно… сделала… Леший вдруг замер, и даже по его спине Марина поняла: наконец догадался. Он повернулся: – Ты рисунки увидела, да? И как он забыл?! Зачем он вообще их привез, идиот! Среди прочего там были листы с эскизами обнаженной Тамары – вспомнив, что за позы и ракурсы на этих рисунках, Леший застонал про себя. Вот черт! Теперь она подумает… Да уже подумала! Марина повернулась и ушла на кухню, Леший поплелся за ней. Она села к столу, опустила голову и зазвенела ложечкой в пустом стакане. Леший постоял, помолчал. Осторожно позвал: – Марин?.. – Лёш, все нормально. – Нет, не все. – Все хорошо. Я понимаю. – Что ты там понимаешь?.. Он подошел, присел, пытаясь снизу заглянуть в лицо – она отвернулась. – Ну, скажи, что не так! – Все так. – Нет! – Лёш, я все понимаю… мы взрослые люди… живые. У тебя была какая-то жизнь… до меня… женщины… всякие. А теперь вот я… очередная… натурщица. Вот черт! Так и знал! – Марин… – Просто… я же совсем ничего про тебя не знаю… и все так быстро… и… – И что?! – А вдруг… все это… не так. – Как не так?! «Господи, что ж так больно-то? – думал он. – Что ж так трудно?» – Вдруг это все… просто… физиология. Просто секс! – выговорила она, отчаянно покраснев. – Ну, ты один, я одна… Секс? Физиология? Физиология, мать твою! Что ж за день сегодня такой, а? То перед матерью на коленях стоял, теперь вот – перед Мариной. Господи, он-то с ума сходил от любви, а она… За что?! Но знал, за что: за одну-другую. Чьих имен не помнил. Кого, дверь закрыв, тут же забывал, кому ничего не обещал, у кого брал, не отдавая, от кого уходил, не оглядываясь… – Лёш, Лёш, ты что… Леший?! Лёша! Он вырвался и убежал, хлопнув дверью. На улице было уже совсем темно, в лужах дрожал свет фонарей – когда-то дождик прошел. Леший шел, почти бежал, куда глаза глядят. Толкнул кого-то по дороге плечом: – Эй, мужик, ты что, совсем оборзел? – прохожий отпрянул, наткнувшись на яростный взгляд. – Да ты что, ты что?.. Он опомнился. Вышел к какой-то набережной – вода темная, масляная. Его замутило – вспомнил омут… Физиология! Ну почему, почему надо это все разделять: физиология, психология! Это же… всё одно! Как она не понимает! И тут же непрошено всплыло воспоминание о Тамаре – а это что? Тоже – все одно? Или физиология? А может… а может, это у него – все одно, а у нее и правда… физиология? После пережитого ужаса? Может, он для нее как… как спасательный круг? Чтобы забыться. Лекарство от смерти. А она для тебя – что? Не лекарство от смерти? Ты-то разве за нее не цепляешься? Тоже – спасаешься. Сам знаешь, от чего. Нет, нет – только не вспоминать, только не это! Господи, как трудно! Может, просто – переждать надо? Пусть оттает… Запутался совсем. И вдруг Леший испугался: «Как же я зашел сюда? А Маринин дом-то где?» Представил, как она там – «Что же я наделал! Марина!». И услышал внутри себя тонкий жалобный звук – на одной ноте, тоскливый, зовущий. «Так, спокойно!» – сказал сам себе. И пошел на этот звук – как по нитке пошел, за клубочком. Вот он, дом. Узнал, хотя совсем с другой стороны вышел. Поднялся, позвонил – Марина открыла сразу, как будто все это время стояла под дверью. А может, и стояла. И так кинулась на него, так по-детски зарыдала в голос, что Леший сел прямо там, на пол, с нею вместе, обнимая и сам чуть не плача: – Ну что ты! Не надо! Успокойся… – Лёшечка, миленький, прости меня, пожалуйста, прости, я не хотела, прости! Только не делай так больше… пожалуйста… никогда… не оставляй меня так! – Я не буду! Ну, успокойся, милая… – Мне все равно… что ты там… с кем ты там… У меня никого больше нет… Только ты-ы… Мне все равно… Только не уходи-и… «Ах ты, господи! Хоть тушкой, хоть чучелком», – вспомнил Леший. – Чучелко ты мое! Ну-ка… – Не смотри… я страшная… – Ты – самая красивая! – твердо произнес он. – И я люблю тебя. Марина заморгала, всхлипывая. – Ты слышишь, что я говорю? – Слышу… – Что ты слышишь? Марина молчала. – Я! Тебя! Люблю! – произнес он раздельно. – Это ты слышишь? |