Онлайн книга «Плохая хорошая девочка»
|
— То есть? — То есть помереть старикан может в любой момент. Врач был молодой — с отсутствующим взглядом, выглядел Юриным ровесником. Кроме того, сам Ростовский отнюдь не выглядел безутешным родственником. А с человеком посторонним можно говорить и без обиняков. — Правда, может такое случиться? — уточнил Юра. — Может помереть? — Может. — А что же делать? — Ну что делать… Лечиться. Использовать новейшие медицинские достижения. — Может, ему этого… «Биттнера» попить? Дедушка все какие-то бальзамы пьет «чудодейственные». — Какой, на фиг, «Биттнер»… — вздохнул врач. — Вы еще предложите вашему дедушке чаю с малиной попить. Ему операцию надо делать. — Да? — Да. — И в чем же дело? — В чем дело? — немного изумился Юриной наивности доктор. — Да такая операция стоит несколько тысяч долларов. — Даже так… — Бабки-то немыслимые для пенсионера… — А что за операция? — Шунтирование. Ну как, сами знаете, у кого… Сердце надо дедушке кое-где подлатать, подновить. И продержится еще лет пять-семь. — Поскрипит? — Да не поскрипит, а поживет. Причем хорошо. Хорошо себя будет чувствовать, бодро. В общем, понаслаждается жизнью еще пяток-другой лет. Операция, конечно, дорогая, но оно того стоит. — Понятно… — Вы ведь не родственник? — Да нет… Нет, я из милиции. — А-а… Доктор пожал плечами и еще быстрее зашагал по длинному больничному коридору. * * * — Ну что, дядя Гена, плохи твои дела? — Ростовский выложил апельсины на край больничной тумбочки и присел рядом с постелью «пациента Воробьева». — Да, Юрок, хреновато… — Врач говорит, операция нужна? — Говорит… — И дорогая? — Дорогая. — Иначе пропадете? — Иначе пропаду. — Да, плохо без денег, дядя Гена. — Плохо, Юрок… И не говори! Ростовский и Воробьев помолчали. — Так что… говоришь, нету в деревне Синюшкино старого Петухова? — первым нарушил паузу дядя Гена Воробьев. — Не нашел его там? — Нету, дядя Гена. Не нашел. — Н-да… Ох-ох-ох… — Что «ох-ох-ох»? — Видно, уж и не найдешь, Юрок. — Думаете? — Да говорил я ведь ему, старому дураку, не болтай ты много с племянником Васькой о той истории, не откровенничай. — А он? — А Георгий, видно, разоткровенничался. — А вы не хотите? — Чегой-то? — Пооткровенничать? — С кем? — Да хоть со мной. — О чем это? — Да «о той истории». — А-а… Предложение, что ли, мне делаешь? — Делаю. — Ох-ох-ох! Дело, надо признаться, это давнишнее. Я ведь, знаешь, Юрок, только на своих «бальзамах» и держался всю свою тяжелую жизнь. На них держался и на самодисциплине. Если бы организм не очищал, давно бы в дерьме утонул. Меня ведь, знаешь, как жизнь прикладывала! Причем бывает, что человек сам на себя неприятности накличет — поведением своим безрассудным. А у меня — ну, ровно как кирпич на голову! Да какой-то там кирпич… Катаклизм, понимаешь? Настоящий катаклизм! — Может, расскажете? — Может, и расскажу. Когда-нибудь… — А что сейчас удерживает? — Ну а какой мне прок? Сам-то подумай… — А что — неужели такая ценная информация, что может и прок от нее быть? — Может, Юрок. Даже дивиденды может принести эта информация. — Вот как? — Ты бы смог… — Что — смог? — Ты, я думаю, смог бы ею распорядиться. Этой ценной информацией. Ты парень активный, хищный… На все готовый. — Ну так в чем же дело? — Да ты мне кое-что пообещать должен… В долю взять! — Воробьев легонько похлопал себя по левой стороне груди. — В долю должен меня взять! Сообразил? — Сообразил! Ну, если мы заработаем что-нибудь на вашей ценной информации — тогда конечно. Мы нам тогда подлатаем сердчишко-то, дядя Гена. Операцию дорогую сделаем. Может, еще даже в Монте-Карло съездите. — Да если бы я его починил… Сердчишко-то! — Воробьев снова легонько похлопал себя по левой стороне груди. — Я бы на волнения в казино его не тратил бы! Нашел бы, как остаток дней прожить. В палату заглянула медсестра: — Все, товарищ милиционер. Дайте дедушке покою. — Я завтра приду, — пообещал Ростовский взволнованно. — Приходи, Юрок. — Все-таки нам есть о чем поговорить, дядя Гена? — Может, и есть. — Вы только не… «Вы только не умирайте!» — хотел сказать Юра, но вовремя удержался от этого искреннего проявления чувств и вслух лишь произнес: — Выздоравливайте! * * * За ночь ничего не случилось. Старик, к счастью, не помер. С самого утра, как только разрешили посещение больных, Юра был уже в палате Воробьева. Дядя Гена лежал в постели, чисто, аккуратно выбритый, сложив ручки чинно поверх одеяла. Смирный, просветленный и сосредоточенный… Только очень бледный. Видно было, что человек принял какое-то решение. — Ну так что? — Юра с искренней, неподдельной тревогой окинул взглядом болезненно бледного старика. — Я вас слушаю… — Слушай, Юрок, слушай… — Весь внимание. — В общем, так… Произошло это не здесь и не сейчас. А далеко и давно. В тот злополучный рейс, о котором я хочу тебе сейчас рассказать… В тот рейс мы отправились вдвоем с Георгием Петровичем Петуховым. — Тем самым? — Тем самым Георгием. — И что же? Что за рейс? — Не торопи… История длинная. Так вот… Отправились мы с Георгием в тот день, как обычно, в полет. Как я уже тебе говорил, мы с ним вместе работали — летали на одном самолете. Понимаешь, служили два товарища. Петухов и Воробьев. Возили почту и пассажиров. В одной далекой географической точке. И без малого тому полвека назад, а то и больше… — Давно… — Да… Дело давнее. — Ну рассказывайте… — Так вот, лететь нам нужно было из областного центра — в небольшой городок, затерянный в горах. |