Книга Темная материя, страница 34 – Блейк Крауч

– О’кей. Ты заметил, что у тебя повышенный старт-рефлекс?

– Ну… не уверен.

– Иногда случается так, что экстремальная стрессовая ситуация может спровоцировать психогенную амнезию, то есть аномальное функционирование памяти при отсутствии структурных повреждений головного мозга. У меня такое чувство, что вопрос о структурном повреждении мозга мы снимем сегодня после магнитно-резонансной визуализации. И это будет означать, что воспоминания последних четырнадцати месяцев все еще при тебе. Они просто спрятаны где-то в глубине твоего мозга. И моя работа состоит в том, чтобы помочь тебе раскопать их и вернуть.

Я отпиваю еще кофе.

– Каким именно образом?

– Есть несколько возможных вариантов лечения. Психотерапия, когнитивная терапия, креативная терапия. В конце концов, клинический гипноз. Важно, чтобы ты знал: для меня самое важное – помочь тебе пройти через это.

Аманда смотрит мне в глаза – неожиданно пристально, с нервирующей напряженностью, словно ищет написанные на роговице тайны бытия.

– Ты действительно меня не знаешь? – спрашивает она.

– Нет.

Тогда женщина поднимается со стула и забирает свои вещи.

– Здесь скоро будет Лейтон. Отведет тебя на магнитно-резонансную томографию. И знай – я хочу помочь тебе, Джейсон. Всем, чем только могу. И если ты меня не помнишь, это ничего. Помни – я твой друг. И все здесь – твои друзья. Если б не ты, то и нас здесь не было бы. Все мы принимаем как само собой разумеющееся, что и ты это знаешь, поэтому, пожалуйста, послушай меня: мы преклоняемся перед тобой, твоим талантом и этой штукой, которую ты построил.

У двери Аманда задерживается на секунду и смотрит на меня.

– Еще раз: как звали ту женщину? Ту, которую, как ты думаешь, убили у тебя на глазах?

– Я не думаю. Я сам это видел. Ее звали Дэниела Варгас.

* * *

До полудня сижу за столом: завтракаю и просматриваю файлы, составляющие хронику моих научных достижений, о которых я ничего не помню.

Хотя обстоятельства тому и не способствуют, отслеживать постепенное продвижение к прорывному открытию, миниатюрному кубу, приятно и радостно.

Решение проблемы создания суперпозиции моего диска?

Сверхпроводимые кубиты, интегрированные с батареей резонаторов, способных регистрировать одновременные состояния, как вибрации. Звучит непонятно и скучно, но это революционное открытие.

Это открытие принесло мне мировое признание и премию Павиа.

И, очевидно, благодаря ему я оказался здесь.

Десять лет назад, в свой первый рабочий день в лаборатории «Скорость», я написал программное заявление, с которым обратился ко всей команде, имея целью привести их к пониманию концепций квантовой механики и мультивселенной.

Мое внимание привлекает, в частности, раздел, посвященный разномерности.

Я писал:

Мы воспринимаем среду в трех измерениях, но фактически не живем в трехмерном мире. Трехмерность статична. Кадр. Чтобы приступить к описанию природы нашего существования, нужно добавить четвертое измерение.

Четырехмерный тессеракт не добавляет пространственное измерение. Он добавляет временное измерение. Добавляет время, поток трехмерных кубов, представляющих пространство в движении по стреле времени.

Лучшая иллюстрация – посмотреть в ночное небо на звезды, сияние которых доходит до нас за пятьдесят световых лет. Или за пятьсот. Или за пять миллиардов. Мы не просто смотрим в пространство – мы смотрим сквозь время.

Наш путь через это четырехмерное пространство есть наша мировая линия (реальность), начинающаяся с нашего рождения и заканчивающаяся нашей смертью. Точку в пределах гиперкуба определяют четыре координаты (x, y, z и в [время]). Мы считаем, что она там и находится, но это верно только в случае, если каждый результат неизбежен, если свободная воля – иллюзия и наша мировая линия – единична.

Что, если наша мировая линия – лишь одна из бесчисленного множества мировых линий и некоторые из них лишь незначительно отличаются от той жизни, которую мы знаем, а другие отличаются кардинально?

Многомировая интерпретация квантовой механики постулирует существование всех возможных реальностей. Согласно ей, все, что имеет возможность случиться, случается. Все, что могло случиться в нашем прошлом, действительно случилось, но только в другой вселенной. А если это правда?

Что, если мы живем в пятимерном вероятностном пространстве?

Что, если мы действительно населяем мультивселенную, но наш мозг в процессе эволюции обеспечил нас файрволлом, ограничивающим наше восприятие единственной вселенной? Одной мировой линией. Той, которую мы выбираем момент за моментом. Если подумать, смысл в этом есть. Мы не могли бы, наверное, одновременно наблюдать все возможные реальности.

Так как же попасть в пятимерное вероятностное пространство?

И где, если такое случится, мы окажемся?

* * *

В конце дня, ближе к вечеру, появляется Лейтон.

На этот раз мы идем к лестнице, но не поворачиваем к лазарету, а спускаемся на подуровень два.

– Планы немножко меняются, – сообщает Вэнс.

– То есть томографии не будет? – уточняю я.

– Сегодня – нет.

Мы направляемся в помещение – конференц-зал, – где я уже бывал и где Аманда Лукас пыталась провести дебрифинг сразу после моего появления у куба. Приглушенный свет.

– Что происходит? – спрашиваю я.

– Садись, Джейсон.

– Не понимаю…

– Садись.

Выдвигаю стул. Лейтон садится напротив.

– Слышал, ты просматриваешь свои старые файлы.

Я киваю.

– Припоминаешь?

– Не совсем.

– Плохо. Очень плохо. Я надеялся, прогулка в прошлое поможет. Высечет, так сказать, искру.

Вэнс выпрямляется.

Стул под ним скрипит.

В зале так тихо, что слышно, как под потолком жужжат лампы.

Лейтон пристально смотрит на меня.

Что-то не так.

Что-то случилось.

– Лабораторию «Скорость» мой отец основал сорок пять лет назад. В те времена многое было по-другому. Мы создавали авиационные двигатели – реактивные и турбовинтовые. Работали по большим контрактам, правительственным и корпоративным, а чисто научными исследованиями занимались мало. Сейчас нас здесь двадцать три человека, но одно осталось неизменным. Эта компания была и есть семейная. Источник нашей силы – полное и всеобщее доверие.

Вэнс поворачивается и кивает.