Онлайн книга «Прости за любовь»
|
Смешинки куда-то спрятались, и улыбка Насти стала мягкой. – Хорошо, я приду завтра до обеда, часа на полтора, если можно. И вечером, на закате. – Конечно! Договорились! Ваши рисунки интересные… – Бросьте! Я самоучка, меня никто не учил. – На великих художников не учатся, ими становятся, – изрек Дима. Настя улыбнулась. – Знаете, мне кажется, это уже было – и море, и луна… И вон тот огонек, – она протянула руку к яркой точке, мигающей на горизонте. – И твои слова. Давай на «ты»… – Давай! А у меня тоже было дежавю совсем недавно. Я был в командировке в Ивано-Франковске, шел по улице и вдруг почувствовал, что за поворотом будет деревянный сарай, а возле него – большая ржавая бочка. Я никогда там не был и, когда увидел сарай, а потом бочку, от страха побежал с такой скоростью, будто за мной гнались все черти ада. Настя засмеялась, и вместе с ней засмеялся весь мир. Огонек вдали превратился в улыбку, море зашумело веселее, ветер стал ласковее, и звезды засияли ярче в сто раз. И все это из-за улыбки девушки, которую утром он даже не знал. Нет, он давно знал ее и искал, но однажды перестал искать, потому что разуверился в том, что найдет. Ведь это так непросто – верить в то, что не можешь объяснить и описать. С каждым мгновением в нем зрела уверенность в том, что он нашел свое счастье, свою женщину. – Настя, я давно мечтал услышать, как смеются звезды, и услышал… вот сейчас. Ты помогла мне! – Они смеются, как в «Маленьком принце»? Ты любишь эту сказку? – Да, люблю. – Надо же! А помнишь, как Лис здорово сказал: «Ты навсегда в ответе за всех, кого приручил. Ты в ответе за твою розу»… Слушай, пошли в беседку, там такие розы! Они так пахнут! Особенно вечером. Она встала и поежилась. – Надень мою куртку, – предложил Дима, снимая ветровку. – Не надо. – Тебе же холодно. – Нет. – Надень, а то простудишься! Набрасывая куртку на плечи Насти, он увидел, что девушка напряглась. – Не бойся, она не кусается, честное слово! – Спасибо, – сказала она, проводя ладонью по ткани. – Пошли, а то вдруг лифт отключат раньше времени. Так бывает. А лестница очень неудобная, да и в темноте на ней страшно, упасть можно. Лифты не отключили, и в беседке, к счастью, никого не было. – Интересные розы, – сказал Дима. – Днем они казались белыми-белыми, а в свете фонарей стали розовыми. – Они бело-розовые, – пояснила Настя. – Ты знаешь, что это за сорт? – Нет. – «Анастасия». – Неужели?! – Он тронул рукой упругий бутон. – Никогда не слышал. Я знаю «Блэк Баккара», «Пьер де Ронсар», они растут… у знакомых. – Ну, те розы баснословно дорогие, особенно «Пьер де Ронсар». «Блэк Баккара» считается самой черной розой в мире и символизирует славу и гордость. А белая – это цветок света, цветок чистой и крепкой любви, более сильной, чем смерть. А какие цветы тебе нравятся больше всего? – Роза «Анастасия», – Дима провел пальцами по стеблю, – она светлая и красивая, как ты. – А ты подхалимничаешь! – засмеялась Настя. – Ой, и такая же колючая! – Дима отдернул руку. – Ты укололся? – с тревогой спросила Настя. – Покажи! – Пустяк! – Он надавил на палец, но крови не было. – Смотри, а то вдруг будет нарывать. – Не будет! Это же цветок света и любви, более сильной, чем смерть! – возразил Дима с пафосом. – Так что жить буду! Настя рассмеялась. – А ты классный! – Это ты особенная. – Я вовсе не особенная. – Она притронулась к бутончику. – Об «Анастасии» я узнала от мужчины, который подарил подвеску. Дима скис. – Мне тогда исполнилось семь лет… – Вон оно что! – Дима расправил плечи. – Его зовут дядя Рома. Подвеску он подарил на шестнадцатилетие, она осталась от его покойной жены. Дядя Рома говорил, что я на нее похожа. – А кто этот дядя Рома? – Родственник. – А в каком году ты родилась? – Не скажу! – А я родился в шестьдесят втором. – Ну и отлично, ты старше меня. Тебе этого достаточно? – Она засмеялась. – Глупости все это… – Слушай, да что я все о себе? Давай, колись, что ты за зверь? Уже зажглись огни во всех окнах первого корпуса, кроме их с Тарасом окон, а они все говорили и говорили, как старые добрые знакомые, которые давно не виделись. Вернее, Дима отвечал на вопросы, а Настя слушала. Ему было приятно, что она так искренне интересуется его жизнью, его мыслями. Лена так его мыслями не интересовалась. – Который час? – спросила Настя. – Без пятнадцати десять. – Ничего себе! – Она вскочила. – Мне надо вернуться к десяти, а то могут выписать из санатория. – Как это – выписать?! – Очень просто! – Я провожу тебя. – Тогда пошли. Он не хотел расставаться с Настей, не хотел возвращаться в номер, не хотел говорить с Леной, которая, наверное, уже оборвала телефон. Он был готов сидеть здесь всю жизнь. – Настя, мне никогда не было так хорошо. У меня такое чувство, что я давно тебя знаю. Она внимательно посмотрела ему в глаза: – Но мы знакомы всего лишь несколько часов. Море затихло, огонек вдали прекратил мерцать – время остановилось. – Ну и что, что несколько часов? Разве дело во времени? – Но ты совсем не знаешь меня… Он улыбнулся. – Неправда, я тебя знаю. Моя мама всегда говорит, что надо слушать сердце, оно все знает. Мое сердце знает тебя. Настя склонила голову на плечо и тоже улыбнулась. А потом стала очень серьезной и прошептала, внимательно, с детским любопытством глядя ему в глаза: – Мое сердце… мое сердце тоже знает тебя. Небо снова вспыхнуло звездами, волна набежала на берег белой пеной, а время продолжило ход. Так родилась новая любовь, и мир стал счастливее, а двое в беседке еще не знали, что с ними произошло. Они только почувствовали, что изменились, но еще не подозревали, что начался отсчет их новой жизни. Они стояли друг напротив друга и молчали, потом бежали по дорожке, и он долго смотрел на нее, пока она не прошептала: «До свидания», – отдала куртку и скрылась за дверью своего корпуса. – До завтра… |