
Онлайн книга «Прости за любовь»
– Не знаю… – Ладно, сейчас посмотрим. – И они медленно пошли к «скорой». – Вы там это, поделикатнее, она беженка, – бросил сержант и повернулся к Диме, – вы ее точно не зацепили? – Нет. – Дима разглядывал пальто: рукава и перед были грязными. – Товарищ старший сержант, – стоя на полусогнутых, Федченко лезла полицейскому в лицо, – не надо ничего писать. Признаюсь, погорячилась, я все ей прощаю. Я не в обиде… – А может, гражданка Шумейко в обиде? – вмешался Сердюк. – Это почему же? – Вы понимаете, гражданка Федченко, что обидели беженку? Понимаете, что к ней надо относиться иначе? – Я ей хорошо платила. – Оно и видно! – Слушайте… – Это вы послушайте! – рявкнул Сердюк. – Вы войну видели? – При чем тут война? – растерялась Федченко. – При всем! Шумейко видела войну не по телевизору. Ей всего-то двадцать семь, а вы на нее посмотрите! Как вы думаете, гражданка Федченко, отчего она такая тощая и страшная, а? От хорошей жизни? Бессердечная вы, гражданка Федченко! – в сердцах сказал он и повернулся к Диме. – Гражданин, как ваша фамилия? – Хованский. – Вот что, гражданин Хованский, вы будете свидетелем, и вы, граждане, тоже, – Рудько обвел взглядом толпу. – Речь идет о причинении гражданкой Федченко материального ущерба гражданке Шумейко. Толпа рассосалась за считаные секунды. Осталось трое особенно любознательных, в том числе женщина с колбасой. – Какой материальный ущерб?! – воскликнула Федченко, в поисках поддержки окидывая взглядом оставшихся. – Нет тут никакого ущерба! – Как это нет? – встрял Дима. – А где второй сапог? – Да разве это сапоги?! Я ей сто раз говорила, новые надо купить, а она куда-то деньги девает. – Может, на наркотики? – Рудько прищурился. – Не-е, что вы! Я б наркоманку в дом не пустила. Я их знаю… – У нее есть родственники? – Какие-то есть. – Как это какие-то? – Ну, она с кем-то разговаривала по телефону, но очень тихо, из своей комнаты. – Напрягшись, Федченко выпучила глаза. – Я вообще-то не привыкла интересоваться жизнью прислуги. – Она передернула плечами и искривила губы в подобии улыбки. – Не привыкли интересоваться жизнью прислуги? – многозначительно переспросил Рудько. – Ну да… – Женщина переводила заискивающий взгляд с одного полицейского на другого и притопывала, будто ей надо было в туалет. «Хвостом вертеть» она уже перестала. – Прошу вас, не надо протоколов… – Она выдавила скупую слезу. – Я сейчас все соберу… – Давайте, собирайте, – процедил сержант, с презрением глядя на дамочку. – Будете мне показывать. Я составлю опись имущества. – С этими словами он открыл папку. – У Шумейко были деньги? – А я откуда знаю?! – Сердюк, спроси Шумейко, если она в себе… У нее деньги есть? Сердюк вернулся через минуту. – С ней нет, а в квартире есть. Она даже в свою комнату не смогла войти. Сказала, что в тумбочке осталось две тысячи шестьсот сорок гривен и Федченко ей должна еще тысячу пятьдесят. – Это верно? Вы должны Шумейко тысячу пятьдесят гривен? – спросил Рудько у хозяйки. Та кивнула. – Добавите шестьсот гривен на чистку вещей. – Да вы что, эти тряпки ни одна химчистка не возьмет! – И еще дадите на новые сапоги, если второй не найдете. Иначе протокол и суд! Федченко поджала губы и пошла собирать то, что осталось. Подошел врач скорой помощи: – Вроде цела, укольчик сделали, успокоили, но проблема все-таки есть. – Какая? Врач пожал плечами: – Я вижу истощение. Говорит, головные боли мучают. Вот что, шеф, мы везем ее на Братиславскую, пусть там обследуют. Кстати, она сказала, что ее паспорт у вас. Сержант протянул паспорт: – Пять минут подождите, сейчас сумку соберут. – Вот эту? – Врач выпучил глаза на «радость оккупанта», в которую Федченко собирала вещи. Полицейский кивнул. Врач сунул пятерню под вязаную шапочку и задумчиво почесал лоб. – Шеф, я-то взять могу, но это никакая больница не возьмет. Выбросят на улицу и еще меня матом обложат. – Вы не будете против, если я сам отвезу вещи в больницу? – спросил Дима. – А зачем вам это нужно? – удивился сержант. – Подпишите протокол и езжайте своей дорогой, к вам претензий нет. – Я хотел бы помочь Шумейко, у нее же тут, как я понял, никого нет. – Хованский, у вас своих дел нет? – ворчливо, но по-доброму спросил Рудько. – Товарищ старший сержант, я хочу помочь. И могу. Вот моя визитка. Можете и номер машины записать. – Хм… Ну, тогда ждите. – Хорошо. – Так мы поехали? – спросил врач. – Да, можете ехать. – Значит, подождете, пока все соберем? – спросил Рудько у Димы, провожая взглядом машину скорой помощи. – Подожду. Сержант снова уткнулся в бумаги. Через четверть часа Федченко закончила собирать вещи и ушла. Протокол подписали Дима, женщина с колбасой и местный дворник. Дима расстелил в багажнике листы из старого журнала, валявшегося на заднем сиденье, и поставил на них «радость оккупанта». Дамочка вернулась без собаки, с деньгами, справкой о статусе беженца и черным сапогом. Под вешалкой, говорит, стоял. Полицейские проверили в своей базе машину и права Димы. После этого Дима подписал документ, согласно которому брал на ответственное хранение вещи Шумейко и деньги и обязался все это передать потерпевшей. – Оказывается, потерпевшая – она, – недовольно пробурчала Федченко. – Вижу, у вас есть претензии? – осведомился Сердюк. – Нет-нет, что вы! Я же написала: претензий не имею. Я их не имею, честное слово. Только вот шестьсот гривен за что? Вещи эти надо выбросить, а не в чистку тащить. Их не примут в чистку. – Это не ваше дело. Отправив домой злую как черт собаковладелицу и посулив неприятности в подобных случаях, полицейские оставили Диме номер мобильного и уехали. Дима заглянул под машину – вдруг туда что-то попало. И не ошибся – под передним бампером лежала меховая игрушка. Он подстелил под колено листы из журнала и достал игрушку. Это был рыжий меховой лисенок. Он вытер его какой-то блузкой и сел в машину. В машине он долго смотрел на игрушку. – Привет… рад тебя видеть. – Он посадил лисенка на переднее сиденье. |