Онлайн книга «Тени прошлого»
|
– Нет, отец. Мы с ним об этом не говорили. – Ламис вдруг заплакала. Табрай присел, взял девушку за руку. – Дочь моя, единственная и самая дорогая. Ты очень похожа на свою мать. Такая же добрая. Даже в эти проклятые времена ты смогла остаться собой. Такой же была и Алия. – А как ты думаешь, мама была бы на моей стороне? – Да, – ответил Табрай. – Почему ты говоришь об этом так уверенно? – Я объясню тебе, но позже, после того как поговорю с Козыревым. – Ты хочешь с ним говорить? О чем? – Ламис, это наши мужские дела! – Но ты не навредишь ему? – Я не хочу лишиться единственной дочери. Будь покойна. – Хорошо. Ты никогда не обманывал меня. – Тебе надо поспать. Может, прислать Сауни, он сделает тебе укол? – Не надо. И тетя Халида пусть не приходит. Я усну. – Но с тобой кто-то должен быть. – Если только Ясман, двоюродная сестра. Но она, наверное, уже спит. – Узнаю. Если не спит, попрошу прийти. – Ты сам отдохни. – Обо мне не беспокойся. Табрай вышел на улицу. В доме было душно. Он не мог спать после того, что услышал от дочери. Такого любящий отец никак не ожидал. – Дядя Амир, – услышал он от дувала. – Кто здесь? – Это я, племянница ваша, Ясман. – Кстати! О тебе вспоминала Ламис. – Она поправилась? – Ей лучше. – Спит, наверное? – Нет. Тебя хотела видеть. – Так я могу пройти к ней? – Иди! Только одна просьба, Ясман. – Да, дядя Табрай? – О чем будете говорить, не должен знать никто. – Даже вы? – От тебя – даже я! – Понятно. Тогда я пойду? – Иди, Ясман. Может, ты повлияешь на нее. Хотя нет. Этого уже никто не сделает. – О чем это вы, дядя Табрай? – спросила девушка. – Ни о чем. Ступай! Табрай промаялся до утра без сна. На рассвете он подошел к сараю. Исам находился на посту. Дверь сарая была приоткрыта. – Салам, господин, – поприветствовал охранник главаря. – Салам. Почему дверь не заперта? – Так после того что сделал русский, смотрю за ним, как и было приказано. – И что он? Спит? – Нет. Проснулся недавно. Пить просил. – Дал? – Как же я дам на посту? – Сходи, наполни кувшин и принеси. – Но я же на посту. – Я вместо тебя. Давай быстрее! – Слушаюсь! Табрай вошел в сарай, оставив дверь нараспашку, чтобы внутрь проникал утренний свет. Козырев лежал на спине, на руках его белели повязки. Постель свежая, рубаха тоже. Табрай присел на край топчана. – Здравствуй, лейтенант. – Здравствуй, Амир. – Как там? – Где? – На том свете. Ведь ты уже почти угодил туда. – Там спокойно, зеленая трава, березы. Нет душманов. Зачем вы спасли меня? – Сейчас понимаю, что не надо было этого делать. – Что изменилось к утру? – Многое. Вернулся охранник, принес кувшин холодной, чистой родниковой воды. Табрай забрал сосуд и приказал Исаму: – Отойди от сарая и смотри, чтобы кто-нибудь другой не подошел. – Слушаюсь! – Исам удалился. Козырев посмотрел на главаря банды и заявил. – Амир, о чем мы будем говорить, что никто не должен слышать? – Узнаешь. Ты хотел пить? – Да. – Вот вода. – Не знаю, смогу ли сам поднять кувшин. Пиалы нет? – Нет. Поить тебя я не собираюсь. – Это понятно. Что ж, попробую сам. – Пленник взял кувшин, и на бинтах тут же просочилась кровь. – Шайтан! Натворил бед, ухаживай теперь за тобой! – Он забрал у Михаила сосуд, поднес к его губам. Козырев пил долго, почти ополовинил кувшин, потом сказал: – Благодарю. – Легче? – Да. Так о чем мы будем говорить? О том, какое наказание ждет меня? – Ты сам наказал себя. – Я так не думаю. Табрай достал пачку сигарет. – Будешь? – Пока нет, – ответил Козырев. – Меня еще подташнивает. – Как хочешь. – Главарь банды закурил и осведомился: – Скажи, Козырев, ты, когда вены себе резал, о чем думал? – О том, что скоро уйду в мир иной. – Прошлое вспоминал? – Оно само как-то пронеслось в голове. Детский дом, суворовское училище, потом военное, Афганистан, полк, первый рейс в Калдару, второй. Бой, совсем короткий, кровавый. Много чего. Табрай посмотрел на пленника и спросил: – Невесту тоже вспоминал? – Ты не поверишь, нет. Ольга осталась где-то в стороне. А вот дочь твою вспоминал. Она, как ни странно, очень хорошая, добрая. Счастлив будет тот мужчина, который завоюет ее сердце. Насколько я знаю, ты не подбирал ей жениха, как это положено по вашим обычаям. – Ламис, говоришь, вспоминал? Да, она добрая, даже слишком, и очень доверчивая. Ей уже восемнадцать лет, а все как ребенок. Наивная девочка. – Не, она просто хорошая. Знаешь, единственное, о чем я жалел, когда решился на самоубийство, так это о том, что Ламис опечалится. – Уж не хочешь ли ты сказать, что влюбился в мою дочь? Козырев устроился поудобнее, повернулся к Табраю и ответил: – Если честно, не знаю. Вот так прямо сказать, что влюбился, не могу. Но когда вижу ее, жизнь обретает какой-то смысл даже здесь и сейчас, в плену. С ней тепло, что ли. Она не такая, как вы все. Не похожа на свою тетку Халиду, да и на тебя, несмотря на то что ты ее отец. Наверное, в мать пошла. Ламис рассказывала, что ты привез жену из Таджикистана. – Не будем о ней. – Не будем. Извини, если я зря напомнил о ней. Знаю, что ты безумно любил ее. Табрай погасил окурок и тут же прикурил новую сигарету. – Ты нервничаешь? – спросил Козырев. – Нет, жутко радуюсь, – с сарказмом ответил главарь. |