Онлайн книга «Республика воров»
|
– Вот так. Я привлек внимание зрителей, заткнул раззявленные рты, обратил блуждающие взоры на сцену, стал повитухой чудес. А теперь, когда зрители полностью в моей власти, я начинаю свой рассказ. Мы переносимся в прошлое, в эпоху Теринского престола, в царствование императора Салерия Второго – того самого, что не сиднем сидел, а всем доказал, на что способен. Вот и мы тоже докажем… ну, все мы, кроме Сильвана. Сильван встал, небрежным жестом отбросил свою копию, которую успела поймать Дженора, и воскликнул: – Вот это – Хор?! Да если мышь в бурю пернет, и то больше шума наделает. Отойди подальше, Монкрейн, чтобы случайной искрой моего гения тебе портки не прожгло. Чуть раньше Локка удивила внезапная перемена в поведении Монкрейна, но теперь он просто разинул рот от изумления: этот вечно пьяный старик, раздраженный и озлобленный на всех и вся, вдруг заговорил четко, внятно и убедительно, звучным сильным голосом: Так после долгих и кровавых войн в империю пришел желанный мир, и вот уж двадцать лет благословенных сияющими лаврами венчают отважного Салерия чело. Однако же наследнику престола жизнь благодатная невмоготу: ведь грозный львиный рык давно сменился лишь отголосками воспоминаний о славных днях сражений; ныне взоры всех подданных обращены на львенка, все жаждут в отпрыске единственном узреть имперское величие и ярость, достойные державного отца. В дни юности родитель венценосный противников не миловал своих и завещал единственному сыну в наследство не врагов, но добрых граждан империи и преданных друзей… И ныне мы у вас смиренно просим прощения за жалкие потуги изображать здесь, на подмостках низких, предмет высокий, древнее сказанье. Не доверяйте зрению и слуху, что вечно норовят нас обмануть, но внемлите нам пылкими сердцами. Представьте, что в ограде этих стен заключена великая держава, которую волшебное искусство из мглистой дали времени призвало, и что из пыльной глубины веков звучит живая речь героев славных, чей прах неумолимый рок развеял. Восполните несовершенства наши и вместе с нами сопереживайте правдивой повести об Аурине, наследнике Салерия Второго. Нам всем знакомо древнее присловье, гласящее, что скорбь рождает мудрость. Внемлите ж беспристрастному рассказу о многомудром древнем государе… – Молодец, все помнишь! – хмыкнул Монкрейн. – Впрочем, тебя хвалить приходится всякий раз, как ты умудряешься больше трех строк в голове удержать. – В моей памяти все это свежо, как в самый первый раз, – вздохнул Сильван. – Когда мы пятнадцать лет назад «Республику воров» ставили. – Да, мы с тобой Хор сыграть сможем, – признал Монкрейн. – Но ведь кто-то должен играть Салерия, а еще кто-то – императорского советника-чародея. Без их угроз действие с места не стронется. – А можно я буду Хором? – спросил Галдо. – У меня получится, вот увидите! Делов-то всего ничего: вначале зрителей растормошить, а потом вашими кривляньями забавляться. Мне такая роль по душе. – Фиг тебе, а не Хор, – сказал Кало. – Ты своей лысой головой всех зрителей распугаешь, как стервятник мудями. Хор должен выглядеть авантажно. – Но лживы их слова, не верьте им, – завопил Галдо, – а надерите шелудивый зад мерзавцу! – Заткнитесь, оглоеды! – Монкрейн вперил гневный взгляд в близнецов, и они успокоились. – Так или иначе, мы с Сильваном будем заняты в других ролях, так что одному из вас придется быть Хором. Учите роль оба. У кого лучше получится – того и выберем. – А что делать тому, у кого хуже получится? – А он будет дублером, – ответил Монкрейн. – На случай, если первого актера разорвут дикие псы. И не волнуйтесь попусту – ролей на всех хватит. А теперь давайте подумаем, чем занять Алондо, и посмотрим, на что способны наши новые каморрские друзья. 3 Солнце продолжало сияющее шествие по небосклону, тучи плыли своей, лишь им известной, дорогой, и спустя час над двором нависла знойная пелена полуденного жара. Монкрейн напялил широкополую шляпу, Сильван и Дженора укрылись в тени стен, а Сабета и остальные Благородные Канальи сновали по двору, разыгрывая сцены из будущего спектакля. – Аурин, наш юный принц, живет под сенью отцовской славы, – объяснил Монкрейн. – Значит, проклятое солнце ему голову не припекает, – заметил Галдо. – Доблестных подвигов ему совершать не надо, потому что Салерий уже расправился со всеми врагами, – невозмутимо продолжил Монкрейн. – Войн и сражений нет, завоевывать некого, даже вадранцы на далеком севере еще не буйствуют – это начнется много позже, в царствование других императоров. У Аурина есть лучший друг, Феррин, который жаждет славы и постоянно подзуживает своего приятеля. Давайте-ка попробуем… Акт первый, сцена вторая. Алондо, ты будешь Аурином, а ты, Жованно, исполни роль Феррина. Алондо лениво развалился на стуле. Жан, подойдя к нему, прочел свои строки: В чем дело, лежебока? В часах песок утра давным-давно просыпался, а ты в постели мягкой все нежишься, лентяй! Владыка-солнце повелевает ясным небосклоном, отец твой властвует в своей державе, А ты – в опочивальне. Стыдоба! Алондо со смехом ответил: Наследнику престола нужды нет вставать с зарею, как простолюдину, что в поле спину гнет. Должна же быть мне выгода от благородства рода! Да и потом, кому же, как не мне, бездумной праздности вольготно предаваться? – Праздность эту отец ваш доблестным мечом своим добыл, как лакомый кусок с костей врагов, – произнес Жан. – Достаточно, – прервал его Монкрейн. – Жованно, побольше чувства и поменьше декламации! – Ага, – кивнул Жан, не совсем понимая, что от него требуется. – Как скажете. – Алондо, побудь пока Феррином, – велел Монкрейн. – Лукацо, давай поглядим, как ты справишься с ролью Аурина. Жан, хоть и с готовностью принимал участие в замысловатых плутнях Благородных Каналий, в отличие от своих приятелей, не обладал даром перевоплощения. Обычно ему доставались самые простые роли – свирепого охранника, скромного чиновника, почтительного слуги, – а сейчас было очень трудно. Он как нельзя лучше подходил для создания убедительной общей картины происходящего, но быстрая смена личин и масок приводила его в замешательство. Впрочем, сейчас размышлять об этом было некогда, и Локк попытался представить себя Аурином. Он вспомнил, в каком дурном расположении духа просыпался, разбуженный дурацкими проделками братьев Санца, и произнес: |