Онлайн книга «Кошмар под Новый год»
|
– Какой ты невоспитанный, – с грустью в голосе посетовала Соня. Но через мгновение она улыбнулась: – Я не привыкла долго грустить, ведь жизнь прекрасна! Не хочешь называть своего имени – не называй. – Алик где? – Я уже начинал терять терпение. Так и хотелось врезать ей по ее светлому личику или хотя бы содрать с нее средневековый чепец. – Это такой темненький парень с крупным носом и карими глазами? – поинтересовалась она, накручивая на пальчик выбившийся из-под чепца локон. – Да!! – закричал я. – Да, да, да! Куда он делся, гадкая ты девчонка? Кто ты такая? Где Алик?! Соня мгновенно изменилась в лице. Уголки губ поползли вниз. Она разрыдалась. Мне стало стыдно, – если я взвинчен до предела, это не значит, что можно выражаться (да и думать тоже), как матрос, и орать на незнакомых девочек. «Боже мой! – изумился я. – Какой это все-таки дурдом! Сплошная бредятина вокруг меня… Как бы я хотел сейчас проснуться в холодном поту, увидеть за окном рассвет и знать, что это – всего лишь страшный сон!» – Извини, – попросил прощения я. – Сам не знаю, что на меня нашло. Соня сразу же перестала плакать, вытерла слезы и мило улыбнулась. – Ничего страшного! Со всеми бывает! – Да… А Алик где? – эту фразу я уже начинал ненавидеть. – До того момента, как ты подошел ко мне, ты стоял на нем, – сказала Соня, расправляя подол платья. – Что за чушь? – поморщился я. – Как знаешь, – пожала плечами Соня. – Не веришь – сам посмотри. Убедись. Я никогда не вру. Потому что врать нехорошо. Нам в воскресной школе говорили, что тем, кто врет, Бог… – Подожди. – У меня закружилась голова. – Ты… серьез… да нет, этого не может быть! – Говорю же: не веришь, сам посмотри, – обиженно произнесла Соня и указала на пол. – Вот железка лежит. Чувствуя себя последним болваном и понимая всю ирреальность происходящего, я посмотрел на пол. У моих ног валялся ломик. – А это как здесь оказалось? – удивился я. – Лежало, – ответила Соня. «Логично», – подумал я. Взял ломик. – Ну, и где Алик? – Я же сказала, перед тем как подойти ко мне, ты на нем стоял. Уже не задумываясь над смыслом всего этого, я вернулся на прежнее место и осведомился: – Ну? – А теперь ищи его. – Где? – Там, где стоишь. На мгновение я замер. «Она издевается или говорит серьезно?» – терзал меня вопрос. – Соня… Но я же стою на полу. – Правильно. Вот там Алик твой и находится, – сообщила Соня и принялась дальше играть со своими локонами. Себя я дураком не считаю, поэтому догадался сразу, что следует делать с ломом. Сдвинул в сторону домотканый коврик и постучал по дощатому полу. Стук получился не «пустым», как бывает, когда постучишь по обычному полу, а глухим. Меня одолевали нехорошие предчувствия, но прекращать дело я не стал, а, аккуратно постучав по полу, принялся теперь уже со всей силой и с каким-то азартом орудовать ломиком. Доски трещали, гвозди противно скрипели, пол под ногами содрогался. Чтобы не провалиться самому, я расставил ноги как можно шире и еще раз стукнул ломом по полу. Наконец доски не выдержали напора и треснули. Разгоряченный после физической работы, я бросил лом и отошел от разгромленного пола. Ломом работал я нечасто, и поэтому руки дрожали, как сумасшедшие. – Какой ты сильный! – восхитилась Соня, хлопая в ладоши. – Я бы эту железяку даже не подняла! Но зато я умею вышивать золотом по бархату, а это по силам не любому мальчишке! Я окинул Соню скептическим взглядом: «А мальчишкам оно надо – пытаться вышивать золотом по бархату?» Заметив мой неинтерес к теме, девушка воскликнула: – Ты все делаешь правильно! Действуй дальше! Скоро ты увидишься со своим другом! Нехорошие предчувствия усилились. Я опустился на четвереньки. И тут Соня сказала: – А к музыке как ты относишься? Например, «Лунная соната» Людвига ван Бетховена тебе по душе? Меня как прострелило. – Что? – переспросил я. – Бетховен тебе нравится? Я бы могла специально для тебя сыграть на фортепиано. Мой учитель говорит, что я очень способная. Почему ты на меня так странно смотришь? Я не вру. Он правда так говорит, очень хвалит меня. – Я… я… тебе верю. – Серьезно? – Серьезно. – Замечательно! Меня затрясло – я понял, что это Соня играла «Лунную сонату» на первом этаже. Это она. Она. Точно она. – Ну, чего же ты медлишь? Твой друг уже скучает без тебя. Все еще трясущимися руками я взялся за обломок доски. Отбросил его в сторону. Что было в открывшемся пространстве – я еще не увидел, потому что свет был очень тусклым, да и я, нависая над полом, набрасывал на него тень… Я оттащил второй кусок доски, побольше, чем первый. И увидел… ботинок-гриндер. Знакомый ботинок. Ботинок Алика. В глазах потемнело. Ничего не соображая, с невидящим взглядом я стал, как остервенелый, хвататься за доски и разбрасывать их по коридору. За мной наблюдала Соня, накручивая на палец свои локоны. Кажется, в это время она упоенно рассказывала какие-то стихи. Остановился я, только когда разломанных досок больше не осталось. Это был Алик. Со скрещенными на груди руками, оплетенный паутиной, с оскаленным от ужаса ртом и дикими глазами, он лежал в полу и смотрел прямо на меня. Его мутные остекленевшие глаза не мигали. Он был высохшей мумией. Зрелище не из приятных. – Ну вот вы и встретились! Я же говорила! А ты думал, что я обманываю! Приходите вниз, я сыграю вам «Лунную сонату» или «К Элизе»! Это у меня лучше всего получается! Соня звонко рассмеялась, но в этом смехе отчетливо различались зловещие нотки. У меня помутилось в голове, и я, откинувшись назад, потерял сознание. Я ощутил похлопывание по щекам. – Очнись! Очнись! Хлопок по щеке. – Очнись же! Господи, что с тобой случилось? Очнись! Я почувствовал себя в своем теле и ощутил страшную головную боль. Голова буквально раскалывалась на части, создавалось впечатление, будто мозгу было тесно в голове, и он лез наружу, и из-за этого череп трещал по швам. – А-а-а… – простонал я. Тишина. Ликование: – Ты очнулся! Давай же, открывай глаза! Я повиновался. С трудом открыл глаза. И тут же их закрыл: тусклый прежде свет показался нестерпимо ярким. |