Онлайн книга «Большая книга ужасов — 6»
|
Сунцов скептически проскрипел: – И что дальше? – Дальше? Дальше я встал, спустился вниз. Внизу должен был быть полнейший разгром. Но никакого разгрома там не было. Порядок. Я уже опять стал думать, что я жестокий лунатик, но тут мне навстречу попался Семафоров. Он шагал с ведром мусора и метлой – и вообще по его морде было видно, что он совсем недавно хорошенько поработал. Пот струился трудовой по его челу… – Ты нам по ушам не езди, – сказал Сунцов. – Какой Семафоров с метлой? Вы там пол-острова разнесли, а он с метлой? Там полгода ремонт надо было делать! Вам бы с этим Семафоровым за это от хозяина зоопарка так бы влетело! Голову бы сняли! Куропяткин улыбнулся и сказал: – Там потом одна штука открылась. Потом выяснилось, что посылка эта, со свинкой, должна была прийти домой к директору зоопарка. А ее по ошибке в зоопарк доставили. И этому обстоятельству директор был очень рад. Так что голову с нас не сняли, не… – А кто ее тогда послал? – спросил Кошкин. – Меньше знаешь – крепче спишь… Донка снова зазвенела. Куропяткин поглядел в сторону реки. – Надо было вам все-таки про Рыбака рассказать… – с сожалением произнес он. – И так нормально, – Кошкин тоже глядел на реку. – Вот так. – Куропяткин неожиданно зевнул. – Я потом спросил Семафорова: ты, говорю, Семафорище, летающих бегемотов не помнишь? А он только смеется и отвечает: приснилось тебе все это. Историй всяких про этот остров наслушался, напугался, вот и приснилось. А я ему – чего, говорю, Семафоров, если мне все это приснилось – у тебя такой помятый и грязный вид? Будто на тебя бегемот свалился? – А он что? – Сказал, что это он сам поутру в лагуну к бегемоту свалился. Я хотел было его тряхануть как следует, но тут с реки мотор послышался, на катере кто-то шел. Ну, я решил все так оставить. – А палец? – спросил Кошкин. – А палец я так и не нашел. Мне кажется, что Семафоров его сам нашел, первым, и в реку выкинул. Вряд ли он стал бы его хоронить. Я до сих пор иногда чувствую, как он у меня болит. Куропяткин взял охапку сушняка и бросил его в костер. Разговаривать не хотелось. Довольно долго все молчали. Наконец Сунцов не выдержал и спросил: – Ну и что ты вообще об этом думаешь? Куропяткин ответил сразу, будто долго готовился к этому вопросу: – Я потом кое-что прочитал про вампиров. В библиотеку ходил, ну и так далее. Многие считают, что первый вампир – граф Дракула. Но он первый вампир в Европе. А в Латинской Америке были свои вампиры. В Мексике, Перу, Аргентине. В одной книжке даже писалось, что где-то в Андах есть целая страна вампиров и из нее еще никто не возвращался… – Страна вампиров? – спросил Кошкин. – Ага. И морские свинки тоже из Латинской Америки. Инки, это такие древние тамошние индейцы, свинок на мясо разводили. Видимо, тогда какие-то тамошние вампиры и покусали эту свинку. Вообще-то свинки живут два года от силы, а эта, может быть, тысячу лет прожила – такая сильная была. А может, этих свинок вообще много. Может, американские вампиры решили пробраться в Европу и через этих свинок подготовить для себя почву. Кто знает… Куропяткин понюхал ночной воздух. – Водой сильно пахнет, – сказал он. – Завтра дождь будет… – А Семафоров? – напомнил Кошкин. – С Семафоровым что стало? – Я еще долго потом за ним приглядывал, думал, может, он все-таки вампир… Но нет, вроде все в порядке было… Куропяткин сидел, выстругивая ножом древко для очередного факела, и смотрел на огонь. Закончив с древком, обернул палку берестой и принялся обжигать кору. – А почему все так стало? – спросил Сунцов. – В смысле все живы-здоровы? Кошкин нервно засмеялся. – Ты что, Сунцов, никогда кино про вампиров не смотрел? – спросил он. – Когда главного вампира убивают до первого полнолуния, то все остальные воскресают и становятся абсолютно нормальными. Тут, видимо, тоже так. Главного вампира – свинку убили до первого полнолуния, и все, кого она укусила, вернулись в обычное животное состояние. – Это когда оборотня до первого полнолуния, – возразил Сунцов. – Правда, ведь, Пяткин? – Вампира или оборотня? – тоже спросил Кошкин. Куропяткин не ответил. – Ну да фиг с ним, какая разница, – сказал Кошкин. – Убили и убили. А этот, Семафоров, он ничего так и не рассказал? Неужели ничего не помнил? – Не рассказал, – покачал головой Куропяткин. – Прикинулся, что и не было будто ничего. Но потом, где-то через неделю, я к нему зашел. Посмотреть, что к чему, и поинтересоваться – собирается ли он, как обещал, весь будущий год за меня домашние задания делать. Он еще спал. Ну, я шторы раздвинул и немножечко его водичкой полил. Семафоров из кровати как выскочит! А во всю спину – синяк! Еще бы! Бегемот все-таки свалился, пусть даже и облегченный. Кошкин сочувственно покивал. – Ладно, – Куропяткин поднялся. – Хватит сказок! Есть уже охота. И Куропяткин посмотрел на Сунцова. – Чего? – Сунцов напрягся и сделал шаг за спину Кошкина. – Чего ты так смотришь? – Вот тебя, Сунцов, я бы сожрал, – облизнулся Куропяткин. – Ты чего?! – взвизгнул Сунцов. – Хорош, Пяткин, – примиряюще сказал Кошкин. – Хватит, на самом деле! Нам уже и так страшно. Куропяткин кивнул и рассмеялся. Снял зеленые очки и протер их специальной замшевой тряпочкой. И пока Куропяткин протирал очки, Кошкин разглядывал его глаза. Глаза были красные. Впрочем, это вполне могло быть вызвано отблесками костра и недосыпанием. Могло. – Живи, Сунцов. – Куропяткин закинул на плечо острогу. – Потом тебя сожру. И не смей никому говорить, что я брехло… Пойдем, что ли? Они взяли ведра и факелы и отправились вдоль реки бить рыбу. Куропяткин уходил чуть вперед, выбирал место, застывал над водой и дожидался, когда подойдут с горящими факелами Сунцов и Кошкин. Затем наносил короткий резкий удар и выбрасывал на берег извивающуюся рыбину. И шел дальше. Сунцов подбирал добычу, прятал ее в ведро. – Ерунда все это, – шептал он. – Нагнал Куропяткин. Он же известный гонщик. Такого наплетет, уши в трубки завернутся… Нагнал. А палец, наверное, себе в детстве пилой отжахал – рана-то уже старая, видно, что давно заросла… Я так думаю… Кошкин думал по-другому. Он глядел, как ловко Куропяткин орудует острогой, и думал, что, конечно же, история выдуманная. Потому что Куропяткин и на самом деле известный гонщик. Недаром ведь на его запястье так вспыхивает в свете факелов, выныривая из длинного рукава плаща, непонятный браслет из толстой стальной проволоки. Искусно свитой в виде жутких клыкастых черепов. |