Онлайн книга «Селфи с судьбой»
|
Сильные пальцы впились Илье в запястье. – Я водку пить умею, – прошипела поэтесса. – Я поперхнулась просто! Он скосил на неё глаза. Рукав куртки задрался, обнажив нечистую, как будто смазанную синеву татуировок. – А ты пошляк! Водочка под огурчик, музыкальные феномены! Пальцем поманил и думаешь – умнее всех, да? Профессор Субботин аккуратно вытащил руку из поэтессиных когтей. Такой бурной реакции он не ожидал. Нужно быть внимательнее, сказал он себе. Ссориться с ними и вообще как-то выделяться не стоит. Он ничего о них не знает, – насколько проще было бы, если б директор имел привычку приезжать на работу вовремя, а не после двенадцати! Сейчас можно только наблюдать и задавать ничего не значащие вопросы. – Вы Матвея не видели? – примирительным шепотом спросил Илья у поэтессы. – Куда он делся, непонятно. – Никого я не видела!.. – Да, насколько по-другому люди жили, – негромко сказала рядом Катя. – А времени-то прошло всего ничего. Она подошла к окну, приподняла занавеску и посмотрела на улицу. Зою Семёновну никто не слушал. – Скучно жили! – издалека поддержал Катю Ванечка. – Ведь на этой музыке далеко не уедешь! И улиц всего три! Лилечка, ты бы согласилась гулять взад-вперёд по трём улицам? – Я?! По улицам гулять?! – А что? Купчихи же гуляли! – Я тебе не купчиха, – обиделась девушка. – Нет, но если бы!.. – Я бы отсюда уехала в Париж, – объявила девушка. – В Париж ведь всегда можно уехать! – Не всегда, – почему-то ответила Зоя Семёновна. – В Париж можно уехать не всегда. – И встрепенулась. – Пройдёмте в следующий зал, там продолжение экспозиции, и мы познакомимся с некоторыми подробностями быта жителей Сокольничьего, а также с уникальной технологией выращивания и хранения наших знаменитых огурцов. – Лилечка, ты умеешь выращивать огурцы? – Я умею их есть! Битые огурцы, помнишь, в китайском ресторане? Я забыла, как он называется! Вкусно было. – Слушай, давай ещё на фоне вот этой штуки щёлкнемся!.. Ты выкладываешь? – Да выкладываю, но здесь вай-фая нет! Только мобильный Интернет, и тот еле шевелится. Поэтесса большими шагами пошла к выходу – музыкальные феномены задрожали и забренчали ей вслед, – хлопнула дверь. – Отряд не заметил потери бойца! – провозгласил Николай Иванович. – Екатерина, если желаете, могу вас сфотографировать. Возле окна романтично. – Нет, спасибо, – отказалась Катя. – Пойдёмте, там Зоя Семёновна одна. Из музея Илья выходил самым последним. Он долго рассматривал фотографии, запечатлевшие бородатых мужчин в шапках пирожком, коротких пальто и сапогах и женщин в длинных юбках и блузках с широкими рукавами. Рядом с женщинами, как правило, было несколько перепуганных детей в белых рубахах и улыбчивая такса. Дальше следовали фотографии возов, в которых лежали огурцы – холмами, а потом фотография площади, судя по колокольне, той самой, на которую выходили окна Дома творчества. Ванечка и Лилечка давно умчались, Николай Иванович проследовал за Катей – на некотором расстоянии, но всё же не отдаляясь, а Илья продолжал рассматривать фотографии. Ноги в музейном тепле как будто размокли, и теперь в кедах хлюпало по-настоящему. Наконец Зоя Семёновна вышла из двери с табличкой «Служебная» и стала торопливо спускаться по деревянной крашеной лестнице. Локтем она прижимала большую сумку, похожую на кошёлку, а другой рукой заправляла под капюшон волосы. – Зоя Семённа! – А! – Она испуганно оглянулась. – Прошу прощения. Где здесь «Торговля Гороховых»? Мне бы обувь какую-нибудь купить. Она посмотрела с сомнением: – Тамошняя обувь вам не подойдёт, – сказала она. – Ну, ступайте за мной, я покажу. Она придержала перед ним дверь. День разошёлся, и тучи разошлись, выглянуло солнце, и стало ещё холоднее. Илья пожалел, что он без шапки. Всё вокруг было залито холодным ярким светом. Колокольня упиралась золотым крестом в одинокое облако с сизым набрякшим дном. Листья, устилавшие траву, были ещё цветными, сочными. На берегу речушки с другой стороны плотины стояла большая задумчивая лошадь с мохнатыми ногами. Какие-то мальчишки прокатили на велосипедах и взвились в горку, как стайка воробьёв. Зоя Семёновна покачала головой: – Холод такой, а они на велосипедах. Отчаянные! Хотя им лишь бы в школу не ходить. Илья хотел было спросить, есть ли у неё дети, но передумал и не стал спрашивать. – Хорошее у вас село. – Да всё Олег Палыч! Если б не он, ничего бы тут не было. С него всё началось. И работа появилась, и народ поехал! «…Ну, это я уже слышал», – подумал Илья. – В Доме творчества народу, прямо скажем, не очень много. – Так ведь осень, – Зоя Семёновна на ходу пожала плечами. – Сейчас ни купания, ни ягод-грибов. И не погуляешь особенно. – А наша повариха Клавдия за грибами ходит. – Так ведь она знает, куда идти-то! У неё отец до снегов грибы носил, и она умеет. А я даже летом пойду, все с полными корзинами, а у меня три грибочка. Во-он «Торговля Гороховых», видите? Тут у нас всё на виду, рядышком. – А там что? Часовня какая-то? – Источник, целебный. Правда, правда! Спуститесь, попейте водички. Повредить точно не повредит, а то и поможет!.. – Зоя Семёновна, а правду говорят, что у вас тут недавно женщину убили? Она остановилась. Очки сползли, и она неловко поправила их пальцем. – Да что же это такое, а? – спросила Зоя и раздула ноздри. – Сколько ж это будет продолжаться?! Что вы все ко мне привязались?! Я не виновата, что он её убил! И не знаю, не видела! Илья не дрогнул. – Извините меня, – взмолился он и прижал руку к куртке, то есть как бы к сердцу. – Я только что приехал, и… ну, мне рассказали!.. Вы же интеллигентный человек и всё понимаете. Для Сокольничьего это тема номер один на много лет вперёд! Все будут спрашивать! Упоминание об интеллигентности несколько смягчило Зою Семёновну, и профессор Субботин себя похвалил. – А мне что делать? Пристают и пристают! Господи, уеду я отсюда, только бы не приставали! Да ещё Витька! Он мухи не обидит, а тут говорят – убил!.. – Так, может, не он убил? Как вы думаете? – осторожно спросил Илья и ошибся!.. Зоя Семёновна стала хватать ртом воздух, замахала на него кошёлкой, замотала головой и стала отступать: – Что тебе надо?! Что ты ко мне привязался?! Витька убил! Витька убил и сидит! Он, он убил!.. И пусть сидит! И она бросилась бежать, оставив удивлённого профессора посреди залитой холодным солнцем площади. |