Онлайн книга «Другая женщина»
|
– Пятнадцать суток?! – ужаснулся Иван. – Я не могу пятнадцать суток! У меня жена помирает! – Тихо-тихо-тихо! Ты что! Тихо сиди! Не хочет он пятнадцать суток! А два года не желаешь? – Как… два года?! За что?! Они ж сами! – Тихо, говорю тебе! Не ори! Надо утра дождаться. Начальник придет. Тут хороший начальник, правильный. Он меня один раз отпустил, веришь? Вдруг и тебя отпустит… Они оказались ровесниками. Оба детдомовцы – нашлось, о чем поговорить. Правда, говорил один Генка, трындел без умолку, заговаривая Ваньку, и в конце концов Чембарцев впал в тягучее мутное забытье. Очнулся от звонкого голоса все того же Генки, который радостно кричал, стоя у решетки: – Дяденька начальник! Здравствуй! Как она, жизнь? – Какой я тебе дяденька! Племянник нашелся. Степанов, ты, что ли? Завязывай ты с этим делом, не годишься! Какой из тебя щипач, ты уж пятый раз попадаешься. – И всего третий! Гражданин начальник, подойди, сделай божеску милость! – Ну, чего тебе? – Начальник, будь человеком, отпусти, – тихо заговорил Генка совсем другим тоном, серьезным. – Да не меня! Вон его! У парня горе, жена помирает, а его забрали по дурке! Отпусти, правда! Беременная жена, на седьмом месяце… Начальник посмотрел на сидящего на лавке Чембарцева, тот, исподлобья, на него. – А чего рожа такая? Дрался, что ли? – Ну, накидал слегка мусорам твоим, так он осознал! Правда! Ну, горе ж у пацана! – Подойди-ка! Как тебя? – Чембарцев Иван. – Ванька с трудом встал, так все затекло за ночь, подошел. – Ну что, Чембарцев Иван? Плохо дело? Рассказывай! Иван рассказал, как мог. Начальник смотрел на него, молчал, только хмурился и желваки на скулах играли. Он был немолод – в отцы пацанам годился. Седой, глаза голубые. И, глядя в эти голубые глаза, Иван вдруг сполз по решетке и встал на колени: – Отпустите меня, христом богом прошу! Век не забуду! Начальник тяжко вздохнул, потом крикнул: – Дежурный! Алексеенко! Отпусти этого! Чембарцева. Да, и позвони в справочную, узнай, куда привезли Чембарцеву… Как дальше? – Валентину Сергеевну! Дежурный, гремя ключами, отпер замок. Иван пошел в сортир, умылся. Увидел себя в мутном зеркале – ужаснулся: ну и рожа, правда! Глаз заплыл, губа разбита, нос… Нет, нос вроде не сломан. Ужас! Валечка же… Валечка испугается… И таким ужасом охватило, что руки затряслись. Валечка! Вышел и услышал, как начальник переспрашивает дежурного, вешающего трубку: – Умерла?! А ребенок? – Ребенок вроде жив… Они все обернулись на него: мрачный начальник, перепуганный дежурный, еще какие-то люди в форме и без нее… Бледный Генка-Чубчик смотрел из-за решетки. Тишина настала. Смертная тишина. Потом кто-то дал ему воды, Иван машинально выпил. – Пойдем, – сказал начальник. – Я сам тебя отвезу. А то опять загребут, с такой-то рожей. Какая больница, Алексеенко? – Роддом № 6! – Абрикосовский? Пошли, Чембарцев. В морге Чембарцев отрубился. Как увидел Валечку, так и все. Младенца ему потом все-таки показали, начальник настоял. Маленький, красненький… – А он выживет? – Посмотрим, – ответил главврач, глядя на Ивана с состраданием. Он не очень понял, почему отец в таком виде, но раз милиция просит… да еще так настойчиво… Начальник довез Ивана до дома, даже в комнату зашел, посмотрел – да, бедненько. – Тут, значит, живете? А родные-то какие есть? – Здесь. Только я еще не прописан. Не успели мы… с Валечкой. А родных… никого. Я ж детдомовский, а… Валечка… Валечка… – Так, спокойно! Водка есть у тебя? Выпили, помянули. – Ну ладно, парень, держись. Ты не один, сын у тебя. Держись, мальчик. – Спасибо вам! – Не благодари! Не за что! – И зубами скрипнул. В дверях приостановился: – А ты номер не запомнил? Ну, машины этой? Бежевая «Волга», говоришь? – Не запомнил. – Ну да, тебе не до того было. Прощай! И чтоб я тебе больше не видел, понял? – Понял… Номер он запомнил. Как в камень врезал. И мужика этого. На всю жизнь. Как похоронили Валечку, как, что – ничего не заметил, как в тумане все было. Переехал обратно в общагу, работал, даже не пил. Потом начал. И тоже, как на работу, ходил по очереди: то на кладбище к Валечке, то к сыну в роддом, то к Валечкиному дому, в тот переулок проклятый. Долго ходил, но наконец увидел машину – бежевую «Волгу». И номера те самые, и водитель. Едет себе как ни в чем не бывало. Проследил за ним – тот свернул направо и встал в закоулке, машину оставил, а сам пошел в арку, Чембарцев – за ним: ага, падла! К любовнице, не иначе! Мужик был, как ему по молодости показалось, уже старый – лет сорока. В шляпе, в хорошем пальто, кашне белое развевается. Почему-то это кашне прямо взбесило Чембарцева. Ну ладно, погоди. Дождался в арке, пока обратно пойдет, спросил культурно: – Товарищ, прикурить не найдется? – и шагнул к нему из тени. Тот шарахнулся: – Я не курю! Чембарцев сгреб его, ухватил за кашне и подтащил к закрытой намертво двери, там углубление небольшое было в стене, туда и втащил. Притиснул к двери и заточку к горлу приставил: – Только пикни – пришью! Тот сразу затрясся, забормотал шепотом, выпучив глаза: – Возьмите, возьмите, вот кошелек, часы, только не надо, не надо! – Умолкни! Узнаешь меня? – Нет! Нет, я не знаю вас, нет… – А, сволочь! Ты жену мою убил и не помнишь?! – Я никого… никого… вы обоз… обознались… – Машиной сбил! Тут, рядом, в переулке! В марте? Не помнишь?! И увидел, что тот вспомнил. Затрясся еще больше, завизжал: – Нет, нет! Я не сбивал! Она сама упала! Сама! – Да если б не ты, она б не упала! Она беременная была, ты не заметил, что ль?! На седьмом месяце! Что ж ты, гад, не остановился, а? Я ж тебе кричал! Если б ее сразу… в больницу… она выжила бы! Почему ты не остановился, сволочь?! Почему?! – Я… испугался… Простите… Я не хотел, чтоб так вышло… Простите… Руки у Чембарцева тряслись, заточка царапала мужику горло – тоненькая струйка крови стекала на белое кашне… Это была последняя секунда, когда он мог остановиться. Всю оставшуюся жизнь мучил Чембарцева навязчивый сон: вот он отводит заточку, изо всех сил бьет мужика кулаком в лицо и говорит: «Живи, сука! Если сможешь!» И уходит. И сам живет дальше. Потому что он умер вместе с этим мужиком – там, в подворотне! Только не сразу это понял. |