Онлайн книга «Закопанные»
– Твой Зэня уже далеко, – сказал он вслух. Помахал рукой. – Ту-ту! Вагончики, понимаешь? Поезд. Уехал твой Зэня, если короче. – Домой? – спросила сумасшедшая. – Угу, домой. Пошли. Женщина не двинулась с места. – Ну? Чего расселась, курица?! – начал раздражаться хозяин дома. – Тут. Гена и я – тут, – тихо сказала Олеся. – Ну да, разбежалась. Характер прорезался? Дикий недобро ухмыльнулся: – Иди-ка сюда. Он шагнул вперед и, прежде чем женщина успела что-то предпринять, вцепился в безжизненную ручку мертвого младенца. – Нет. Нет, – замотала головой Олеся, и Дикий рванул высохшую конечность на себя. С сухим треском рука оторвалась, из разлома посыпалась черная пыль. – Иди сюда, или я убью тебя, – сказал егерь, отшвыривая почерневшую кисть ребенка. Олеся с ужасом смотрела на нее, судорожно прижимая к себе сверток. И когда Дикий приблизился к ней вплотную, она истошно закричала. * * * Стокилограммовое тело Савы с силой тарана врезалось в капитана. Из глотки оперативника вырвался вопль изумления, и они покатились по траве. «Пистолет. Он его не выронил». Эта мысль, невзирая на критичность ситуации, птицей вспорхнула в сознании Савы. Тяжело дыша, он по-медвежьи подмял под себя оперативника и сомкнул свои толстые пальцы на его шее. – Не надо… было этого делать, – выдавил он. Рот капитана открылся, лицо стало багровым, как свекла. Одновременно с хрустом шеи прозвучал выстрел. Сава вздрогнул, но хватки не ослабил, продолжая изо всех сил сжимать шею противника до тех пор, пока из его рта не выполз язык, а лицо не посинело. Глаза капитана закатились, и он мог видеть выпученные белки, кипенно-белые, так несуразно смотревшиеся на багровом лице. Со вздохом он отстранился от капитана и с трудом поднялся на ноги. Только после этого он отважился посмотреть вниз. Туда, где на левом боку ширилось красное пятно и короткими очередями выстреливала боль. И эта боль нарастала с каждым стуком сердца, распространяясь на все туловище. – Мудак, – с презрением бросил Сава. Он лихорадочно размышлял. Решение пришло очень быстро. Сняв с себя мокрую от крови рубашку, он разорвал ее на ленты и из относительно чистого материала соорудил себе повязку. Затем, присев у тела трупа, начал расстегивать его форменную рубашку. Рубашку с капитанскими погонами. – Я переоденусь, мудак. Как ты и хотел, – сказал Сава, с кряхтеньем переворачивая мертвеца на живот. – Только не в ту рвань. Сегодня я тоже немного побуду капитаном. Переодевание отняло последние силы, и когда все было закончено, Сава был на грани обморока. В изнеможении улегшись прямо на траву, он с завороженным видом уставился в безоблачно-звездное небо. И почему он раньше не замечал такой красотищи?! «Пять минут. Всего пять минут отдыха», – мысленно произнес он. Веки наливались приятной тяжестью, дыхание выравнивалось. Пять минут. (Это выкуп от Дикого… А тебя в морг, старик…) Признание капитана подействовало на него, словно ведро ледяной воды, и он, застонав, сел. Дикий хотел, чтобы его убили. И с этим придется что-то делать. «Где четвертый? Мне нужен четвертый, Сава…» – вспомнил он слова егеря и сдвинул брови. Кажется, он начал что-то понимать… «Нос внизу. И не задавай мне больше вопросов по этому поводу…» Внутри что-то отчетливо щелкнуло, словно тумблер-переключатель. – Нет, сука, – побелевшими губами проговорил он, меняясь в лице. «Где я найду сейчас еще одного гриба?» Он поднялся на ноги, потрясенный собственным открытием. У Дикого в «теплице» восемь лунок. Если верить его словам, и этот ненавистный Нос тоже там, семь из них уже заполнены. Остается восьмая, последняя… «Олеся?!» Эта чудовищная мысль, абсурдно-нелепая и вместе с тем, исходя из предыдущих измышлений, вполне логичная, повергла Саву в состояние глубокого шока. Заторможенно, словно находясь под воздействием наркотиков, он двинулся к раздетому трупу. Взявшись за ноги, он оттащил тело капитана в кусты и наспех забросал его лапником. Сел в машину, бросив взгляд на сумку, которую пару часов назад ему всучил Дикий. «Там телефон, – вспомнил он слова егеря. – Приедешь, позвони». Сава заскрежетал зубами. Благодетель, твою мать. Все предусмотрел, уеб…к. Он повернул ключ зажигания. Двигатель, чихнув, послушно заурчал, всем своим видом демонстрируя, что готов к дороге. – Я еду к тебе, Дикий, – шепнул Сава. – Сам Бог дает мне зеленый свет, чтобы я совершил правосудие. Хотя я, можно сказать, почти что простил вас всех. Взглянув на фуражку, валявшуюся на переднем сиденье, он надел ее на голову. Посмотрел в зеркало, улыбнувшись мертвой улыбкой. – Я еду к тебе, – повторил Сава, трогаясь с места. – И к вам, мои дружочки-грибочки, тоже. * * * – Закрой пасть, сука!! – в бешенстве ревел Дикий. – И выбрось эту трухлявую куклу! Он попытался вырвать трупик ребенка из рук женщины, но она внезапно умолкла и сама покорно протянула ему мертвого сына. Егерь самодовольно хрюкнул, но как только сверток оказался в его руках, Олеся кошкой метнулась к нему, вцепившись в лицо ногтями. Заорав благим матом, егерь споткнулся о табуретку, и они, сцепившись, вместе упали на пол. Сверток развернулся, и тело младенца с тихим стуком откатилось к шифоньеру. – Убери когти, шлюха! – брызгая слюной, вопил Дикий. Ему удалось оторвать от лица одну руку сумасшедшей, ногти которой уже успели прочертить на щеке две борозды. – Убери, или я вырву тебе клешни!!! Олеся шипела и извивалась, пытаясь всеми силами дотянуться свободной рукой до глаз, и Дикому приходилось вытягивать шею, уворачиваясь от цепких пальцев. Улучив момент, он оттолкнул от себя разъяренную женщину и нанес ей короткий удар снизу вверх в подбородок. Олеся лязгнула зубами, ее подбросило вверх, и она обмякше-тряпичной куклой без сознания рухнула на пол. Чертыхаясь, егерь встал на ноги. – Гребаная сучка, – вырвалось у него, пока он ощупывал кровоточащее лицо. Он перевел взгляд на высохшую мумию ребенка и наподдал по ней ногой. Кувыркнувшись, нескладно скрюченное тельце впечаталось в стену. При ударе хрустнула едва сформировавшаяся косточка, и ножка мальчика повисла на клочке сухожилия. – Семья уродов. Егерь еще раз оглядел бесчувственное тело женщины. Он уже намеревался было отнести ее вниз, но при взгляде на вздымавшуюся грудь Олеси к нему неожиданно закралась одна мысль. |