Онлайн книга «Закопанные»
– Зачем ты написал мне маляву? – спросил Зажим. – Что ждешь меня здесь? Ты подставил всех нас. Знаешь, что за такое полагается? Доктор с усилием приподнял трясущуюся голову и несколько секунд с недоумением вглядывался в лицо зэка. Потом в его слепнущих глазах скользнула тень понимания: – Трудно… кхех! Трудно было не написать… когда у тебя в ухе… сверло… и когда… на тебя справляют нужду… и он обещал, что будет еще хуже… Зажим сплюнул. Полноценного плевка не вышло, и вязко-горький комок слюны повис на заросшем щетиной подбородке. – Желаю вам всем, – шелестел Доктор, – желаю легкого созревания… пусть… пусть вы ничего не почувствуете, пацаны… Поверь мне… Здесь это многого стоит. Он поднял голову. На этот раз криминальный авторитет держал ее ровно, без вздрагиваний, и его глаза были ясные, словно безоблачное небо. – Понимаешь, Зажим? – Я… – Уйти отсюда нельзя. Так хоть умрите как настоящие пацаны. Не дайте этому упырю насладиться вашей смертью. Пока Зажим обдумывал ответ, голова Доктора поникла. – Эй! Эй, Доктор! Зэк не двигался. – Доктор! – закричал Зажим. – Очнись!! – Не ори, – вдруг подал голос Нос, и тот резко повернул голову, рискуя вывихнуть шею: – Закройся, ублюдок. Тебе слова не давали. Нос засмеялся каркающим смехом: – Я тебя тоже равдражаю, Зажим? А, Зажим? Зажим-Зажимчик. Научись принимать фитуацию такой, какая она ефть. Тем более ефли не в фофтоянии ее изменить. Рот психопата был разбит, губы распухли, и Зажим подумал, что каждое слово наверняка причиняло Носу невыносимую боль. Но тон этого сукиного сына был, несмотря на шепелявость, вполне ровным и даже нагло-издевательским. Более того, Нос вообще выглядел так, словно сидел за праздничным ужином в каком-то фешенебельном ресторане, а не был закопан по самую шею в каком-то загаженном подвале. – Я убью тебя, говноед картавый, – сказал Зажим. – И заткнись. Когда ты открываешь свой хавальник, перед глазами мелькает параша. Нос расхохотался, запрокинув голову. – Так, Зажимчик, не годитфа – равдвигай-ка ягодицы… Что ж, вылезай и убей меня, мокруха. Ты ведь мокруха? – сплевывая сгустки крови, уточнил он. – А насчет парафы… фначала вычифти то, фто навалил у фебя, мокруха. И только потом разевай фвою помойку на меня. Услышав это оскорбление, Зажим едва не задохнулся от бешенства. – Зажим-Зажимчик. Может, тебя лучфе лифчиком называть? – осведомился Нос. – Или фифаком? Флыф, фифак. У тебя что-то упало, и мухи налетели. – Я – сифак?! Ну все, срань. Крышка тебе, – проскрежетал Зажим. – Клянусь. Все свидетели. Нос показал ему язык. Неизвестно, к чему привела бы эта перепалка, если бы у входной двери подземелья не послышалась возня. Оба зэка умолкли. Раздались тяжелые, ковыляющие шаги, и вскоре перед лицом Зажима остановились грязные, стоптанные ботинки. Темно-синие брюки выглядели посвежее. «Здесь не было никого в таких штанах, – отстраненно подумал Зажим. – Этот шизанутый «грибник» всегда в «камуфляже», а на Саве были какие-то допотопные брюки еще совковых времен». Его взгляд пополз выше, и зэк выдохнул с облегчением. Это был Сава. Толстый, неуклюжий валенок Сава. «Только одет этот одноглазый жирдяй как-то странно», – пронеслась у Зажима мысль. Он едва не присвистнул, когда Сава присел на корточки, и на его плечах тускло блеснули капитанские звездочки. – Братуха, ты что, в мусора записался? – попробовал улыбнуться Зажим, но, глядя в бледное напряженное лицо толстяка, он понял, что шутка не удалась. – Вытащи нас. Раскопай чертову яму, Сава, – сказал он. – Тебе зачтется, братуха. Толстяк ничего не ответил. Он просто сидел на корточках, прерывисто дыша, и оценивающе смотрел на нервничающего зэка. – Че застыл, братуха? – спросил Зажим, с огромным трудом сдерживаясь, чтобы не наорать на Саву. – Давай быстрее! Этот бл…кий урод может прийти в любой момент! – Не придет, – промолвил беглый зэк. – По крайней мере, в ближайшие тридцать минут. И то, если ему удастся освободиться от ремня, которым я его связал. Он убрал руку от левого бока, и Зажим словно завороженный уставился на громадное пятно крови, расползшееся по рубашке. «Валенок ранен. И ранен сильно», – подумал он с отчаянием. Эдак он подохнет, прежде чем вытащит их отсюда! – Сава! – позвал он, но уже не так уверенно. Толстяк даже не оглянулся. Подволакивая правую ногу, Сава принялся неторопливо обходить подвальное помещение. Он внимательно разглядывал каждую деталь, словно находился в музее, качал головой и продвигался дальше. – Сава, братуха, – упавшим голосом позвал Зажим. «Он не будет вас вытаскивать. После всего того, что ты с ним сделал», – с притворным вздохом сообщил внутренний голос. Внутри зэка все оборвалось. Похоже на то. Остановившись у развороченного дивана, Сава провел рукой по распотрошенной обшивке и вылезшему наружу поролону. Потом перевел взор на разбитый прожектор, пнул носком ботинка поблескивающие осколки. – Что здесь произошло? – спросил он, не оборачиваясь. – Нос с этим бородатым отморозком чего-то не поделили, – с готовностью ответил Зажим. – Сава, я клянусь… Признаю свой косяк. Не держи зла, корефан. Выкопай ме… – Захлопнись, – прервал его Сава, и что-то, прозвучавшее в его голосе, заставило Зажима тут же прикусить язык. Между тем Сава, тяжело шаркая ногами, приблизился к громадной кадушке, стоявшей у холодильника. Заглянул внутрь, цокнув языком, сунул руку вниз. Вытащив палец, он лизнул его. – Соли маловато, – заключил Сава, затем неожиданно резко ударил по ней ногой. Кадушка мгновенно перевернулась, разливая содержимое по «теплице». Отрубленные головы мужчин покатились, словно два кочана капусты, неровно и неуклюже, одна из них остановилась в двух шагах от Зажима. – Дикий ни черта не смыслит в таксидермии, – сказал Сава. – Хотя охотник он, я слышал, неплохой. Зажим оцепенело смотрел на голову несчастного с проеденной червями щекой. Слипшиеся от соляного раствора темные волосы закрывали половину лица, но разлохмаченную дыру, как назло, Зажим видел, причем даже очень хорошо. Как и распухший фиолетовый язык, торчащий из раззявленного рта. – Убери это… от меня, – запинаясь, взмолился он. – Убери, ладно? Сава обернулся. – Не нравится? Зажим замотал головой. Сава кивнул и, к удивлению зэка, направился к нему. Взяв голову, он отнес ее, положив на распотрошенный диван. |