Онлайн книга «Эта страна»
|
– Ты всё так медленно делаешь? – Не всё, но многое. Что ты хочешь, чтобы я сделал? Саша поспешил вмешаться. – А как эта деревня называется? – Тихое Лето. – Как?.. Ну, будем надеяться. – Ничего, что уже осень? – спрашивает полковник. – А конфетки у тебя есть, Марья Петровна? – Только пряники. В ожидании пряников Татев включает ноутбук и рассматривает карту. – Вот оно, Тихое Лето. А мы шли из Лютихи. – Как это вы шли, интересно, – говорит вернувшаяся с пряниками Марья Петровна. – До Лютихи всего три километра. – Шли не спеша. Беседуя и любуясь окрестностями. – А в Лютихе что делали? – Гостили. – … – А что ты, кстати, знаешь про Лютиху? – Маленькая деревня. Стояла брошенная. Теперь там живут. Мне уже можно домой возвращаться? – Да, – говорит полковник Татев, – вот вместе и поедем. Дед на машине? – Откуда ты знаешь? – Предположил. У бывшего директора совхоза наверное должно что-то остаться. – ВАЗ проржавевший? – Я не то имел в виду. – … – Марья Петровна, как ты всё усложняешь. – Для того и живём. – Я тоже видел этот фильм, – неожиданно для себя сказал Саша. – Это говорит продавщица в ювелирном, когда помогает второстепенному персонажу выбрать серьги для девушки. Второстепенный персонаж… ну, тоже девушка. Вообще там главный герой – брутальный пидор. – Саша подпихивает Расправе салфетку. – Разочарованный, злой, с широкими плечами. Байроническая личность. Все вокруг в него влюблены, а ему всё равно и никто не нужен. Даже та девушка, для которой покупались серьги и с которой он дружит. А она с ним тоже вроде как дружит, но на самом деле влюблена, и ей не очень хорошо удаётся держать себя в руках, учитывая, что они снимают на двоих квартиру, и он вечно маячит у неё перед носом. Особенно после душа. – И это что, весь фильм? – А! я забыл сказать. На самом деле это фильм про маньяка. Пока эти двое выясняют отношения, кто-то убивает по ночам проституток. – А проститутки какого пола? – Да обычные проститутки. Я, может, как-то неправильно рассказал, но там все со всеми либо знакомы, либо постоянно сталкиваются в одних и тех же местах. И эти жуткие убийства… в сущности, в одном кругу. – То есть, погоди, эти герои – такие, которые водятся с проститутками? А чем они сами на жизнь зарабатывают? – Он безработный актёр, она – кинокритик. Не то чтобы водятся. Да и проститутки не такие уж проститутки… Просто такая атмосфера восьмидесятых. – … – … – … – А что? В 80-е была особая атмосфера. Мужчины задумываются о годах, когда были детьми, подростками. Это самое безобразное десятилетие на их памяти, с особенно ядовитым неоном, дутыми сапогами и куртками, начёсами в волосах, пластмассовыми красавицами, болезненной вульгарностью во всём – от трусов до эстрады – и ветром перемен, который уже через несколько лет будет казаться чумным. – А что не так с восьмидесятыми? – спрашивает Марья Петровна, но ей не отвечают. – Такое чувство, – говорит Расправа Саше, – что я смотрел что-то совсем другое. Но продавщицу ты верно описал. Саша помнит – с индивидуальными акцентами – сам фильм, а Расправа – страшный ледяной вечер и замороженные февралём стёкла случайной квартиры, в которой он сидел, уставившись в телевизор – это ли называется «прощаясь с жизнью»? – в девяносто пятом или девяносто седьмом году. Ни при каких других обстоятельствах он не увидел бы не самую популярную и не прославленную снобами кинокартину, где единственным вменяемым человеком ему, тогда и теперь, кажется несуразная тётка с начёсом и густо накрашенными глазами, превращающими её в какого-то печального зверька: енота, панду. – И чем дело закончилось? – спрашивает полковник. – У главного героя всё наладилось. А маньяком оказался его лучший друг. – … – … – В общем, – говорит Марья Петровна, – я не цитировала. Я не смотрю такие фильмы. – Ох. Простите. Саша хотел извиниться более подробно и с объяснениями, исключающими вероятность какого-либо обидного и непристойного намёка, но пронзительные крики из-за забора избавили его от этой докуки. – Маруся! Выходи, Маруська, погуляем! «Нашли себе Марусю», – сквозь зубы говорит Марья Петровна. Она встаёт, выходит на крыльцо и с крыльца кричит: – Вон отсюда! Ну-ка прочь! За забором не медлят и не совещаются. – Ах ты лярва! Не хочешь, корова, по-хорошему! Тогда встаёт и Расправа. – Не ходи, – говорит полковник. – Лучший способ победить в драке – это её избежать. – Ну-ну. Расправа удаляется. Шум на улице возрастает. Полковник Татев прислушивается, прислушивается и наконец говорит Саше: – Беги ищи что-нибудь. Кочергу, лопату. Ахтыгосподи. Как же меня достали эти простые русские супермены. Всю-то мою жизнь… То одно… то другое.. Они идут к забору: впереди полковник с палкой, следом доцент Энгельгардт с наспех собранным арсеналом в охапке. Саша чувствует себя оруженосцем и старается не споткнуться. И тут появляется дедушка. Он вышел из покрытого грязью отечественного внедорожника – машины из числа тех, которые владелец обязан ставить на учёт в военкомат. (На джипы иностранного производства эта мера не распространяется: военкоматы мудро учитывают потенциальную невозможность достать в военное время запчасти к этим прекрасным механизмам.) Коротконогий крепкий старикашка в очках и кепке вышел, опёрся спиной о капот и задумчиво смотрел, как рассеивается, поджав хвосты, ватага деревенских молодцев, как кряхтят, поднимаясь с земли, Расправа и Марья Петровна, как воинственно держит грабли высунувшийся из калитки Саша. Вместе с дедушкой приехал Казаров. – О, – говорит Казаров. – А я вас в Трофимках искал. Что так смотришь? Я без оружия. – Кто такие? – спрашивает дедушка у Марьи Петровны. – Знакомые мои… Командированные. – Кто такие? – спрашивает дедушка у Казарова. – Московские. Дела у них с Василием Ивановичем. – Я тебе говорил: не путай меня в Васькины дела. – Это уже не Васькины дела, – говорит полковник Татев. – Он не удержит ситуацию, и ты не удержишь. А Маше здесь вообще лучше не оставаться. – Деда… ну ты бы им, что ли, помог. |