Онлайн книга «Лишь одна Звезда. Том 1»
|
– Вот и я тоже, любезный Джеремия, буду совершенно всем доволен, едва Адриан падет. Праматери сделали мир таким, как есть. А я не люблю с ними спорить. – То есть, ты вернешь Палату Представителей? – Отличное место, чтобы почесать языки. Мне всегда там нравилось. – И отменишь всеобщую подать с земель? – Я не жаден. Золото не приносит счастья, любезный Джеремия. Любовь, только любовь! – А рельсовые стройки?.. – Будут идти, как шли. Как при покойном императоре и его не менее покойном отце. Вряд ли быстрее. Поспешишь – людей насмешишь. Юнец подбросил запонку на ладони. Его лицо сияло не хуже алмазов. – И последний вопрос, друг мой. Персты Вильгельма. Они ведь достанутся тебе? – Владычице Минервочке. – И что она с ними сделает? – Ну, если она спросит моего совета… а девушки отчего-то считают меня умным парнем и часто спрашивают совета… так вот, когда она спросит, я скажу: «Дорогая, спрячь их в самой глубокой камере самого надежного подземелья, запри на шестнадцать замков и никогда о них не вспоминай». Маркиз лукаво оскалился: – А может быть, того, бросить их в океан, как и поступил некогда Великий Вильгельм? – Мы с Минервочкой никак не сможем решиться на это. Говорящие Предметы – дар богов, нельзя отказываться! Чистое святотатство! Вильгельм Великий выбросил, но он же – Праотец… А мы – простые смертные. Кто мы такие, чтобы спорить с богами? Маркиз Джеремия рассмеялся: – Вот пройдоха! А еще говорят: северяне бесхитростны… Плюну в рожу следующему, кто так скажет. – Так что же, теперь выслушаешь меня? – Ага. Давай свое заманчивое предложение. – С удовольствием. – Только… секунду. Ваше преподобие!.. Маркиз подозвал епископа, тот сел на скамью подле господина. – Его светлость Ориджин желает предложить нам условия мира. – Мир всегда угоден богам, – кивнул священник. – Я забираю армию и ухожу, – сказал Эрвин. – Нижний город остается за мной, я размещу здесь гарнизон в двести человек, но позволю всем, кто бежал к тебе в крепость, вернуться в родные дома. Также отпущу всех пленных – их у меня около полутора тысяч. Верхний город – за тобой. Маркиз и епископ переглянулись. – Великодушное предложение, – сказал святой отец. – В чем подвох, Ориджин? – насторожился Джеремия. – Ты сдаешь мне город! Неужели от щедрот душевных? – Я же сказал: жадность – не мой грех. Любовь правит миром. Вот я из любви… Юноша фыркнул. – А ты, – продолжил Эрвин, – по велению дружеской любви, распустишь свой гарнизон. Весь. У тебя, как мне известно, еще с полтысячи бойцов… Так вот, их не будет. Оставишь при себе две дюжины личной стражи. Прочие уйдут. – Это куда? На Звезду? Ты свихнулся!.. – На фронт, любезный, на фронт. Герцог Лабелин – твой сюзерен – собирает войско. Ты пошлешь ему в поддержку полбатальона солдат. Ты будешь доволен: я оставлю тебя в покое. Я буду доволен: твои парни не будут торчать в моем тылу. А герцог Лабелин – тот просто расцветет от счастья. Когда я возьму столицу, верну тебе Нижний Дойл. – А если нет? – спросил юнец. – Господин, это честные и достойные условия. Нам стоит принять их, – вмешался епископ. – Я сам слышал условия! – огрызнулся маркиз. – И хочу спросить: что, если нет? – Хочешь спросить? – Хочу, тьма сожри! – Если ты откажешься? – Да, если откажусь. Эрвин подмигнул маркизу. – Тогда я все равно уйду. И даже не оставлю гарнизона. Видишь ли, мои кайры не захотят жить на пепелище… Генерал-полковник Стэтхем обещал сжечь город, если вы не сдадитесь. Он – мужчина, свое слово держит. Маркиз Джеремия Дойл потер подбородок. Забавно это вышло: никогда Эрвин не видел, чтобы юнцы потирали подбородки. Казалось, маркиз передразнивал какого-нибудь замшелого, насквозь премудрого старика. – Хорошее предложение, – сказал погодя Джеремия, и интонация вторила жесту: нарочито замедленная, обстоятельная. – Достойные условия, как и сказал его преподобие. Ты оставишь мне полгорода и уйдешь, перестанет литься кровь, Глория-Заступница возрадуется. А когда получишь трон, ты вернешь мне Нижний Дойл, и так у меня в руках окажется целый город. Только теперь капли яда отчетливо проступили в словах. – Послушай… – вмешался Эрвин, но маркиз повысил голос: – Целый город – подумать только! Ты возьмешь себе всю Империю, а мне – какая щедрость! – дашь целый город! Причем мой собственный, тобою же отнятый! – Ваша милость, не гневите богов! – воскликнул епископ, маркиз даже не глянул в его сторону. – Я вот что думаю, Ориджин. Я могу сорвать твой поход. Полезешь на штурм – потеряешь тысячи. Уйдешь – отрежу тебя от Первой Зимы. Начнешь осаду – простоишь тут, пока Адриан не явится за твоей задницей! Твой престол – в моих руках, так что научись говорить уважительно! Эрвин опешил. – Ты, видимо, надумал торговаться? – Никаких торгов, северянин, – бросил маркиз. – Ты от меня зависишь, не я от тебя. Ты отпустишь всех пленников и уйдешь. Безоговорочно, без никаких условий. А я, быть может, прощу тебе нападение и не ударю в спину. Ах ты, мелкий спесивый звереныш! Эрвин не ждал такого глупого упрямства, не мог ждать. Не от путевца, тьма сожри! Какая-то глупая шутка. Сейчас маркиз рассмеется и скажет: «Напугался, Ориджин? То-то же, будешь помнить!» – Ты говоришь с позиции силы, – холодно произнес Эрвин, – но переоцениваешь себя. Вчера погибло триста твоих бойцов. Еще два таких штурма – и ты останешься без гарнизона… Вот тут Джеремия засмеялся. Залился хохотом, согнулся в пояснице, едва не грохнулся с лавки. Эрвин ждал, подавляя желание стукнуть юнца в нос рукоятью кинжала… или острием. Когда Джеремия перевел дух, по щекам его текли слезы. – О, боги! Великие северяне, мастера войны!.. Попались на детскую уловку!.. Откуда ты знаешь, сколько погибло моих? Доложил пес Стэтхем? А он откуда знает? Я тебе скажу, откуда: когда гибнут наши, на закате мы бьем в колокол – по удару за каждого ушедшего. Такая у нас традиция в Южном Пути. Твои псы сосчитали звоны вчера, на закате… А я велел звонить больше, много больше! Каждый воин Дойла стоит не одного удара, а шести! Вчера я потерял только полсотни солдат. Без труда мы выдержим еще десять таких штурмов. Бедный, бедный Ориджин!.. Маркиз вновь разразился смехом… И заткнулся, когда тяжелая рука в перчатке влепила ему пощечину. Деймон Ориджин взял юнца за ворот и поднял со скамьи, резко встряхнул. Маркиз попробовал возмутиться, но осекся: в гладкую мальчишескую шею вжался кинжал кайра. |