Онлайн книга «Первый подвиг Елены Прекрасной, или Библиотечный обком действует»
|
Ровно через пять минут люлька, рывками передвигаясь по провисшей, но крепко держащейся веревке, замерла у их окна. – Серафима, девочка моя бедная, хорошая наша, милая, – бросилась к прибывшей счастливая царица. Уже не сдерживая слез радости, она крепко обняла ее, прижала к сердцу и горячо поцеловала в лоб. – АЙ!!!.. – ХА! ХА! ХА! ХА! ХА! Перекрывая дребезжащий деревянный смех, сухо щелкнули пальцы, и темнота в библиотеке вспыхнула голубым светом. Граненыч и Дионисий отпрянули. Елена с перекошенным от отвращения и ужаса лицом, как будто только что поцеловала плод любви слизня и паука, силилась и не могла вырваться из объятий Чернослова. * * * …Чернослов капнул несколько капель своего заморочного зелья на стол, с удовлетворением понаблюдал, как задымилось дорогое дерево, и усмехнулся. Всё удается. Всё предсказуемо, скучно и однообразно, но всё удается, и это не отбросишь просто так. Восемь дней подряд, с той самой минуты, как он заклинанием вышиб двери дворцовой трапезной, удача днюет и ночует с ним. И даже теперь, не успел он мысленно пожаловаться на заедающую рутину, как заявляется это мычащее толстомордое ничтожество, ставшее после своих идиотских злоключений посмешищем всей Черной Сотни – и преподносит ему такой подарок, такое развлечение… Вот уж не ожидал от него. Колдун покривил уголки губ в усмешке и довольно прищурился. Ну наконец-то что-то интересное. Хотя пьяницу-служку, спятившего домового и неизвестного происхождения бабу, которую тупой Букаха почему-то принял за царицу Елену, ни при каких обстоятельствах нельзя было назвать противниками, достойными его, но это все же лучше, чем ничего. И уж во всяком случае неплохой предлог, чтобы оторваться от необходимой, но нудной и кропотливой работы над зельем, которое позволит одному его солдату управлять уже не двадцатью, а пятидесятью местными болванчиками. Финальное противостояние армии царя Костея должно быть поистине кровавым, чтобы коснулось каждой семьи, чтобы содрогнулись самые кровожадные боги, каких только исторгало человеческое сознание, а туземцы запомнили его как кошмар, равному которому не было и не будет в веках, и приветствовали Костея как отца-освободителя. Мясорубка! Кровавая баня! Конец света! Если через сто лет их потомки будут рассказывать об этой резне без дрожи и в полный голос – я потерял эти несколько недель зря. И это еще не упоминая расправы над старым царем с царицею и их этой… как ее? Золовки? Снохи? Свояченицы? Какая разница… Погребение заживо их бояр уже вызвало в городе хороший резонанс, хоть и прошло без стечения публики и как-то скомкано и не по плану. Но может, с другой стороны, оно и лучше. Чего не знаешь – страшишься больше. А с каждым днем будут еще добавляться поражающие воображение подробности, клянущиеся в честности очевидцы… Через пару недель они сделают всю работу за меня. Нет… Если лукоморцы смогут рассказывать об этом детям до шестнадцати, мне определенно пора в отставку, заговаривать прыщи на ярмарках в балаганах… Но что-то мне подсказывает, что балаганам придется подождать. Чернослов удовлетворенно улыбнулся приятным мыслям, отогнал их [32] и брезгливо скосил глаза на Букаху – живое воплощение абстрактного понятия «верноподданичество» – коленопреклоненного, скрюченного, умильно пожирающего его глазами, как дворняга – окорок на витрине лавки. – Так когда, ты говоришь, они должны попытаться освободить обреченных монархов данного непочтенного государства? – уточнил он у предателя, все еще не глядя на него в упор. – Сегодня, ваше величество, насколько я понял, сегодня ночью, – угодливо прогнулся он еще сильнее, и рот его растянулся в масляной улыбочке. – После двух. – Очень хорошо, – кивнул колдун. – Я этим займусь. Щелчком пальцев он загасил огонь под котелком с составом и повернулся к полке, чтобы расставить пробирки. Порядок на рабочем месте – прежде всего. Как там говорят аборигены? «Кончил дело – гуляй смело»? Умная мысль проникает иногда и в такие головы, как у них… – А я?… А мне?… А меня?… – если бы у Букахи был хвост, он бы им сейчас вилял. Чернослов с искренним недоумением обернулся и смерил его взглядом. Чего он ждет? Милости? Он что, дурак? – Ты? – переспросил он, усмехнулся и продолжил свое дело. – А что – ты? Ты ступай обратно к Ништяку. Он любит хорошо начищенные сапоги. – Но… – у бывшего доблестного военачальника бывшей доблестной армии Лукоморья были глаза побитой собаки. – Я ведь ночи не спал… сапоги износил, по дворцу бегаючи, врагов вашего величества выискиваючи… А этот мерзавец меня чуть насмерть не сбил, когда мимо пробегал – я уж думал, у меня инфаркт сердца случится, ваше величество… Мне ж показалось, что это он меня выследил и наскочить хотел, чтобы жизни слугу вашего верного лишить… вас без защиты и информации оставить… А если бы они меня обнаружили, когда я под дверями подслушивал, мне ж живым не быть, как пить дать… казнили бы, мерзавцы, ужасной смертию… недрогнувшей рукой… Звери они, звери!.. вот я какие страсти перетерпел… Только чтобы вашему величеству всё как есть про всех донести… ничего не утаить… Так разве усердие мое не заслужило… Колдун поставил пробирку, которую только что взял в руки, обратно на стол, снова повернулся к Букахе и холодно уперся взглядом ему в переносицу. – Нет. А что? – Н-нич-чег-го… – ходатайство экс-воеводы о лучшей доле застряло у него в горле, а в голове появилась и осталась на ПМЖ мысль, что, если разобраться, то и сейчас ему живется совсем неплохо. – Спасибо… Вам показалось… Извините… Я пойду… Если вы не думаете, что моя помощь вам может пона… – Твоя помощь? – расхохотался от всей своей черной зловонной формации, известной у него под названием души, колдун. – ТВОЯ ПОМОЩЬ?! МНЕ?! ЧЕРНОСЛОВУ УЖАСНОМУ?! Ты должен быть благодарен, что я вернул тебе речь, ничтожество! Ненавижу предателей. Пошел вон и скажи лейтенанту, чтобы он тебя хорошенько выпорол. За болтовню. – Да… Конечно… Конечно… – пластмассово улыбаясь и кланяясь, попятился задом и не попал с первой попытки в дверь Букаха. – Правильно я говорю? – Правильно, ваше величество, истинный свет, правильно!.. Даже гораздо правильнее, чем есть на самом деле!.. – Что-о?!.. – вытаращил глаза Чернослов и расхохотался. – Ну, дурак… Подхалим и дурак. И как тебя ваш бывший царь такого терпел… М-да-а-а-а… Нелегко быть предателем. Никто тебя не ценит и не любит… Почему-то. – И кстати – поговорка «язык мой – враг мой» – это точно про тебя, – окликнул уже скрывающегося в коридоре Букаху колдун. – И голос у тебя противный… И сам ты… Так что – молчи-ка ты опять. Тебе же лучше будет. |