Онлайн книга «Первый подвиг Елены Прекрасной, или Библиотечный обком действует»
|
– З-зд… Ах, чтоб ты сдох!.. – ЧТО?!.. – Это же туша!!! Копченая!!! Свиная!!! И ножик в нее воткнут! – ГДЕ???!!! – Вот!!! Налетай, честной народ!.. Те, кто в иные времена и при иных обстоятельствах были бы первыми с ядовитыми комментариями насчет «честного народа» и его местонахождения, сейчас были первыми у туши. – Сейчас… Сейчас… Всем хватит… – Рассобачинский орудовал громадным ножом как заправский мясник. – Держите… Держите… И ты держи… А это тебе… И тут, едва не пропущенный в возобновившемся с удесятеренной энергией самозабвенном чавканьи, раздался чуть слышный скрип в неизведанной еще глубине их продуктового рая. На фоне дальней, черной, невидимой в темноте стены нарисовался светлый прямоугольник, освещаемый факелом. Ослепленные и напуганные бояре зажмурились, замерли как по команде и снова перестали жевать. Человек с факелом в руках огляделся нерешительно, но, кажется, остался доволен результатом осмотра. Он воткнул факел в кольцо на стене и мягко прикрыл за собой дверь. Он был один. Разлепив едва сносящие такой непривычно-яркий свет слезящиеся очи, бояре сначала с ужасом, медленно, но верно сменяющимся сначала сомнением, потом интересом, а потом и радостью вглядывались в фигуру и лицо их непрошенного компаньона. Руки сами выпустили еду и потянулись к лопатам и ломам. Рассобачинский ухватил покрепче правой рукой нож, а левой – только что обглоданную берцовую кость кабана, и оглянулся на свое чумазое измученное воинство. Звякнула о каменный пол неуклюжая лопата. – Кто здесь? – незваный гость моментально выхватил из ножен спрятанный было меч, но мрак отозвался лишь крадущимися шагами. – Кто, я спрашиваю? – в другой руке появилась палица, а в голосе – паника. – Я шутить не люблю!.. – И мы тоже, вражина, – темнота вдруг ожила, и из нее в круг мерцающего света, отбрасываемого факелом, не спеша, но решительно вышли подземные демоны – порождения ночи и подземелий. С черными, покрытыми бугристой блестящей кожей и клочковатой шерстью мордами, в черном вонючем тряпье, с оружием и обглоданными костями прошлых жертв наготове в когтистых черных лапах, ощеряясь и рыча, надвигались они на бессчастного лейтенанта, еще минуту назад уверенного в том, что нашел в этой подземной кладовой и стол, и дом… – ДЕМОНЫ!!!.. Сердце вояки отчаянно заколотилось, как будто желало выскочить из грудной клетки и помчаться обратно в безопасный коридор, но, не находя выхода, быстро обессилело, метнулось в последний раз в направлении пяток и взорвалось. Издав слабый стон, Ништяк покачнулся и упал замертво. – Чего это с ним? – грозно спросил мужской голос из тьмы. – Притворяется, – тоном эксперта международного класса отозвалась женщина. – Ничего, у нас этот номер не пройдет, – пообещал мужчина и сделал вперед еще один шаг. – Он у нас за все ответит! – поддержал его другой. – И за неделю под землей, и за чуду-юду, и… – Стойте… – Рассобачинский склонился над неподвижным телом. – Кажется, он уже за все ответил… – Сбёг!.. – с досадой плюнул боярин Артамон и с оглушительным звоном бросил на пол ломик. – Трус! И тут снаружи затопали, дверь снова распахнулась, и на пороге замерли люди – то ли разбойники, то ли партизаны. – НЕЧИСТЫЕ!!!.. Нечистые были, после допроса с безопасного расстояния, признаны за бесследно канувших в смертоносной яме бояр, извлечены под слезное оханье и причитанье баб на свет белый и отправлены в баню. Тела лейтенанта, других оккупантов и их приспешников мужики перетащили на двор под стену конюшни для последующего погребения на пустыре за кладбищем. Не оставлявших попытки освободиться и продолжить бой дружинников заперли в амбаре, осторожно, но несколько раздраженно свалив в кучу, а бестолково топтавшихся на месте слуг выпроводили в людскую – смотреть без слез на их пустые лица и застывшие деревянные глаза повстанцы не могли. Мужики и бабы, вдоволь набродившись по дворцу – когда еще такая оказия представится! [41] – набились в зал приемов иностранных делегаций – самый большой и богато изукрашенный – и стали держать совет, попутно разглядывая и украдкой ощупывая пышное убранство, вычурную мебель и огромные картины в золотых рамах на отполированных малахитовых стенах. Басурман победили. Что дальше? – Надо батюшку царя искать и супружницу его Ефросинью, и молодую царицу Елену! – пораскинув мозгами, выкрикнул шорник Данила с помоста, на котором стоял царский трон из полупрозрачного янтаря. – Айда, снова разбежимся по дворцу – авось, в этот раз найдем! – А может, лучше у прислуги спросить? – с сомнением вопросил чернявый мужичок с веслом в руках. – Дворец-то большущий, тут кита-рыбу спрятать можно, а то три человека… – Да чего они, долдоны, знают!.. – отмахнулся шорник. – Только талдычат «да» да «нет», и то невпопад! – поддержал его длинный рыжебородый мужик с озорной улыбкой и расквашенным носом. – Ох, что ить с ними проклятущий колдун сотворил, с сердешными!.. – утерла невидимую слезу толстуха рядом с ним. – Глаза-то у них так и стоят, так и стоят, как стеклянные! Ровно не в себе люди! – А мы вот, тетка Палаша, у этого хитрована сейчас спросим – он, кажись, в своем уме, и глаза у него не стоят, а бегают! – прокатилось над головами и, раздвигая толпу мощным плечом, к тестю стал пробиваться кузнец Семен с темной, отчаянно вырывающейся личностью, влекомой по полу за шкирку. – А это еще кто? – расступились и уставились на него мужики. – В конюшне споймал. Удрать хотел, вражья сила. – Да такой помятый он бы и на лошадь-то бы не залез! – недоверчиво заметил кто-то. – Дак когда я его углядел, он еще почти как новый был, – оправдался кузнец. – Еще и меня хотел прибить. – Тоже заколдованный, видно, – хмыкнул кто-то. – С чего это? – удивился Семен. – Так ежели бы он в здравом уме бы был, рази ж он на тебя бы покусился? – покрутил пальцем у виска улыбчивый рыжебородый мужичок. – Гончар верно говорит, – загудела толпа. – Тащи и его в людскую, не мучай бедолагу! – Как это – «не мучай»? – обиделся кузнец. – Я его ловил, он мне новый армяк ножиком прорезал, а вы – «не мучай»? Ну уж нет! Я сейчас с ним сам поговорю. По-свойски. Вот, глядите. И он согнул правую руку в локте. Ноги пойманного при этом оторвались на десять сантиметров от пола, а испуганные выпученные глаза оказались вровень с осуждающими глазами шорникова зятя. |