Онлайн книга «По ту сторону синей границы»
|
– А что в этом плохого? – Сакси взял еще одну улитку. – Вот представь: ты в Африке и можешь купить много хлеба. Ты разве детям ничего не дашь? – Это нельзя сравнивать! – Нет, можно! – По-моему, так делать – это высокомерие, – отрезал Андреас. – А по-моему, это ваще жуть какая доброта! Электричка остановилась в Люттен Кляйн. Андреас продолжал бухтеть. В конце концов Сакси это надоело. – Раз ты так считаешь – нечего наши сладости лопать! Отдавай обратно! Сакси говорил невнятно, рот у него был набит лакрицей, кончик улитки повис на губе червяком. – Еще чего! – возмутился Андреас. – Тогда заткнись! Я еще ни разу не слышала, чтобы Сакси так разговаривал. На Андреаса это тоже явно произвело впечатление. Он молча принялся грызть «Твикс». Держать язык за зубами оказалось для Сакси делом непосильным, и о «замечательном» происшествии в «Интершопе» скоро уже знал весь класс. Естественно, на нас тут же кто-то стукнул, наверняка Сабина. На уроке математики, когда мы упражнялись с калькуляторами, раздался стук в дверь. По классу распространился запах лаванды. – Так, отложите ненадолго ваши калькуляторы, – фрау Тиль обвела взглядом класс. – Ханна, Андреас и Йенс. Мы как по команде уставились на парты. – Вам должно быть очень, очень стыдно! Я украдкой посмотрела на классную. Она тяжело дышала, опираясь на учительский стол. Золотой медальон колыхался на высокой груди, как буй в Балтийском море. – То, что вы сделали, – отвратительный поступок! Даже не поступок, а проступок! Тяжелый моральный проступок. Сзади кто-то хихикнул. Фрау Тиль перевела взгляд на задние парты. – А что ты скажешь, Ронни? Почему мы называем это проступком? – Не знаю, – пробормотал тот. – Так… Фрау Тиль пошла между рядами. – Можно ли брать что-нибудь у классового врага? Кристиан? – Нет, – ответил тот. – Та-а-ак. А почему? – Потому что это отвратительно – брать что-нибудь у классового врага. Это тяжелый проступок. – Совершенно верно! Трое ваших одноклассников показали вам очень плохой пример. Им должно быть очень, очень стыдно! Вместо того чтобы дать ей выговориться, Андреас щелкнул пальцами. – Это был не классовый враг, а симпатичная блондинка. Кто-то опять хихикнул. Фрау Тиль пошла пятнами и стала красная как рак. – Никакой разницы тут нет! Классовый враг многолик! Сакси поднял руку и начал нести пургу про голодающих детей в Африке. Но фрау Тиль резко его оборвала: – Вон из класса, Йенс Блум! Это просто неслыханно – сравнивать борьбу африканских народов за освобождение с вашей нездоровой тягой к западным сладостям! Вон, немедленно! Йенси медленно побрел к двери, подтягивая, как обычно, сползающие техасы. – А вот от тебя я такого не ожидала, Ханна Кляйн, – рявкнула она на меня. Я по-прежнему сидела, уставясь в парту. – Отвечай, когда тебя спрашивают! – На какой вопрос отвечать? – Сабина, давай ты! – Ханна должна была ответить, что детям ГДР не нужны подачки из капиталистического зарубежья, – застрочила та как из пулемета. Фрау Тиль кивала в такт. – Никакие это не подачки из зарубежья! Это просто вещи, их можно купить в магазине здесь у нас, в ГДР. – Что ты такое говоришь? – фрау Тиль ошеломленно смотрела на Андреаса. – Нужны только правильные, настоящие деньги. – Что-о-о?! Ты хочешь сказать, валюта ГДР, валюта страны-члена Совета Экономической Взаимопомощи [11] – это деньги ненастоящие?! Андреас уставился на парту, не поднимая глаз. Светлые волосы свесились на лицо. – Мы ждем ответа! – Не совсем настоящие, – упрямо повторил он. Фрау Тиль задохнулась от возмущения. Я вспомнила деда, которого страшно раздражали теперешние деньги, он называл их «фантиками» и «жетончиками». «Игрушечные деньги для игрушечных людей» – его любимая присказка у кассы в универсаме. И у меня сорвалось с языка: – Они как игрушечные. Тут терпение у фрау Тиль лопнуло окончательно. – Вон! Вы оба! И после урока – немедленно к директору! Это просто неслыханно! Директор Шнайдер, прихрамывая, расхаживал перед нами и толкал речь о достижениях социализма и о том, как это ужасно, что мы дали классовому врагу нас унизить. Он велел нам встать перед его столом: мы стояли и смотрели, как он затачивает карандаши, один за другим, потом ломает их и снова затачивает… Все это закончилось тем, что в наших дневниках появились жирные замечания красными чернилами. * * * Вокруг – непроглядная тьма. То и дело вблизи проплывают моторки. Они не оставляют попыток нас найти! Из темноты приближается тарахтение мотора, звук нарастает, но ничего не видно: передо мной и вокруг – только черная вода. Плыву вслепую, в шуме моторов не слышу собственного дыхания. Потом все стихает и возвращается плеск воды. Глубоко вдыхаю, раскидываю руки в стороны, отдаюсь воле волн. Бороться с ними бесполезно – все равно проиграешь. Волна меня поднимает, опускает и снова поднимает. Одна, вторая, третья… вверх – вниз, вверх – вниз… Волна подходит справа, оттуда, где была лодка, следующая – спереди, потом слева. Лодки вокруг нас, их несколько, а может, и всего одна. Странно. Вышли на охоту, а свет не зажигают. Так они нас запросто переедут и не заметят. Андреас плывет рядом, шнур между нами натягивается редко. Андреас держит темп, разве что иногда чуть отстает. Можно только радоваться, что он вообще способен плыть так быстро, – тренировался-то он совсем недолго. Честное слово, не ожидала! Ощущение натянутого шнура странным образом придает уверенность. Так я хотя и не вижу Андреаса, но знаю: он тут. Понятия не имею, как далеко мы уже отплыли, ощущение расстояния стерлось. На тренировке все просто – считай себе дорожки: восемьдесят, сто, сто двадцать. Четыре километра, пять, шесть… |