Онлайн книга «Дешевый роман»
Юлия приблизилась ко мне, в ее глазах я увидел понимание всего, что я хотел до нее донести. Мой ответ стал для нее некой разгадкой, словно шкатулка, которую она держала все время в руках, внезапно открылась и она рассмотрела ее содержимое. – Нет, не нужно весь мир, заберите у каждого человека жизнь того, кто ему по-настоящему дорог. Этого будет достаточно! – Как скажите, Юлия. Я взял ее за руку и повел к воротам. Рассветало, когда рука двадцатидвухлетнего юноши, рука безжалостного, хладнокровного Армагеддона коснулась утренней, сырой земли этого безымянного города. Мы вышли на главную улицу. Там впереди, у забора соседнего дома лежал человек. Это был мужчина сорока пяти лет, голова его была повернута в сторону и мы не видели его лица, но я, как автор, прекрасно знал, какова его роль в этой истории. – Вы знаете этого человека? Мы приблизились к нему. – Это мой сосед. Он приходил вчера ко мне, соболезновал, сказал, что скорбит об утрате, он должен был прийти сегодня на похороны. Нет, я с ним не знакома лично, мой муж его знал. Вероятно, он неплохой человек. – Был неплохим человеком, – я поправил ее. – Был… – Как вы думаете, Юлия, какие мысли посетили его в последние минуты своей жизни? Сколько никому не нужного смысла застыло в его глазах? Ведь согласитесь, выйти из дома и умереть от остановки сердца в двух шагах от ограды, – этому может поспособствовать лишь особая удача. Это я про себя, а вся ирония заключается в том, что в этом мире без него ничего не изменится. Что он есть, что его вдруг не стало – вам есть до этого дело? И мне нет. – Да! Юлия обошла тело, присела к нему и заглянула в лицо. – Вы увидели в нем своего мужа? Она покачала головой, а затем добавила: – Другая увидит. – Но душа ваша не заболит от чужой боли? Она медленно встала и обернулась, чтобы посмотреть мне в глаза. – Не заболит. Я никогда не видел глаза хладнокровного цвета. – Хорошо, следуйте за мной. Юлия шла позади меня, она все время молчала, а буквально через тридцать шагов я остановился. Впереди лежала молодая светловолосая девушка, лет двадцати, в красивом, бирюзовом платье. (Я смотрел на нее, а видел Андриану, мне стало не по себе.) – Да, лишиться жизни, когда при тебе молодость и красота – это гораздо страшнее. Юлия не стала присаживаться на землю, чтобы рассмотреть ее лицо. – Все в этом мире цветущее не заслуживает внезапной смерти, – промолвила Юлия, – и одно такое тело не стоит и тысячи дряхлых, поношенных тел. Я мысленно с нею согласился и лишь спустя время заметил, что пустил Эн Ронни в свою работу. Его голос теперь звучит среди нас. – Вам полегчало, Юлия? Она не поняла моего вопроса. И посмотрела на меня с вызовом. – А от чего мне должно полегчать? Разве, отобрав жизнь у другого, возможно кого-то вернуть? Моя просьба – отнять у каждого человека того, кто ему по-настоящему дорог, – это не месть всему миру, а напротив – сострадание, я хочу, чтобы каждый человек почувствовал ту боль, которую чувствую я, перенял ее у меня! Сострадание… Я не сострадаю тебе, человек, я хочу, чтобы ты страдал вместе со мной… Габриэль, мне люди сочувствуют, но как они могут разделить эту утрату со мной, если сердца их – хрусталь – целые, не разбиты на сотни мелких частей? Если слова их горячие не остывают по ком-то. Мне хотелось обнять Юлию, но вряд ли бы ей это помогло. – Звон хрусталя. За вас, Юлия! – За меня, Габриэль». Я открыл глаза, мы все еще были в том самом саду, где несколько мгновений назад я покинул свою возлюбленную. Она сидела справа от меня, я заметил ее боковым зрением. Рисует. Увлеченно рисует, оценивает. Я произносил слова своей книги вслух? Повернул голову в ее сторону. – Я никогда ничего подобного не слышала, Габриэль. Мне хотелось взглянуть на ее рисунок. – Ты ничего не записала? – Взгляни. Андриана протянула мне свой набросок. На нем были изображены два человека: высокий мужчина и тонкая, как стебель, женщина. Они ходили по человеческим трупам. * * * – Я хочу ее взять с собой… Эн Ронни разглядывал книгу в синей обложке, стоя перед книжными полками. Увидев меня, он повернул голову в мою сторону. – Так возьми! – невозмутимо ответил Эн Ронни. – Я ведь даже не уточнил, что именно или кого. Мой собеседник поставил книгу обратно на полку и подошел ко мне. – Как я понимаю, ты хочешь взять с собой Андриану, так как у тебя слишком узкий круг интересов и все они либо касаются тебя одного, либо твоей новой Музы, художницы Марсель. Кстати, какова она на вкус, женщина-вдохновение, или ты ее еще не попробовал? – Мне бы не хотелось с тобой делиться подобным… Он улыбнулся. – Понимаю. Когда влюбляешься в человека, он становится для тебя идолом и возносится над богами и ангелами. Святейшее существо из плоти и крови, ты еще не знаешь о ее грехах? И весь тот чертов мир, со своими страстями, который вас не достоин, становится неким походом в кино. Смотришь на людей и не ищешь себя среди них. Ты еще не смотрел в этих линзах на небо? Момент! Наслаждайся влюбленностью, ведь все наши боги рано или поздно падают. Мне иногда казалось, что у Эн Ронни нет ни одного друга, с которым он мог бы пообщаться о богах. – Так куда ты хочешь взять ее плоть, Габриэль? – В книгу. – Я бы очень удивился, если бы услышал от тебя другое место для вашего с ней путешествия. Например, Ботанический сад. Зачем твоей книге она? И есть ли там для нее свободное место? – Ты ведь сам говорил, Эн, что отношение к тексту, к героям меняется, когда автор начинает чувствовать мир по-другому. Не так, как несколькими днями ранее, когда он еще садился писать в одиночестве. Меня переполняет Андриана и я хочу ее выплеснуть на бумагу. Он показал мне на стул. – Присядь. В ногах правды нет, ты ищешь ее в моих глазах, ту правду, которая бы тебе пришлась по вкусу. Знаешь, Габриэль, я не считаю твое решение верным, но вне зависимости от моего совета, ты все равно поступишь по-своему, иначе быть не может. Много ли наставлений от понимающих людей тебе пригодились в жизни? Много ли горящих сердец остыло от чужих холодных слов? Люди перегоревшие говорят от ума, люди из пепла восставшие говорят только правду. Сердце слепое… Он хотел еще что-то добавить, но замолчал, задумавшись о чем-то своем. Через несколько секунд он вернулся ко мне. – А возьми. Забавно, что все мои слова ты воспринимаешь буквально. Странное явление для человека творческого склада ума смотреть в лоб. Я верно понимаю, что в книгу ты хочешь отвести ее, взяв за ладонь, а не свои чувства к ней? |