Онлайн книга «Ежевичная водка для разбитого сердца»
|
– Как ты? – спросила я. Никола ответил мне жестом, подняв обе руки и показав ими огромный размер головы. Я развела руками, как бы говоря: «Как это?», и он продолжил нашу нелепую пантомиму, сначала показав жестом, будто пьет, а потом изобразив рукой нечто, означавшее «после». Значит, он продолжал пить здесь, после того как ушел из бара. Я снова засмеялась и вопросительно кивнула в сторону кухни: мол, что ему принести, но Никола встал. – Я с тобой, если позволишь, lover girl [41]. – Почему лава герл? – крикнул Ной. – Да, почему твой стыд мы показываем жестами, а мой выражаем вербально, а? – спросила я. – Что такое «твой стыд»? О-о-о! Четвертый босс готов! В дефиците внимания со стороны мальчиков определенно были свои плюсы. Я повесила пальто и направилась в кухню. – Так-так-так, – сказал Никола, входя следом. – Ночка удалась? – Серьезно, дружище, тебе ли смеяться надо мной… Ты-то что делал, ты вернулся сюда и надрался с Кэт? У него был обескураженный вид: – А ты будешь смеяться надо мной, если я скажу, что все гораздо хуже? – Конечно. – Кэт уже легла, когда я пришел… но была бутылка текилы на столе… Наверно, Эмилио заходил выпить с ней по стаканчику… вот… – И ты пил текилу в одиночестве. – И смотрел «Брейк-Пойнт». – Что? Теперь он тоже смеялся, расслабленным смехом человека, перебравшего накануне. – Он шел по «Мувипикс», или уж не помню, по какому каналу, а я был слишком пьян, чтобы встать с дивана, и бутылка была под рукой, и… – Хватит, не надо подробностей, а то я заплачу. – Ной проснулся в половине седьмого. – Ух… – Ну а ты, чемпионка? – Что – я? Я переспрашивала нарочно. Губы сами собой растягивались в победную и самодовольную улыбку. – Да брось ты! Когда я ушел из бара, вы практически трахались на… вы трахались на столе? – НЕТ! Тпрру… Нет. Не на столе. И даже не в баре, если хочешь знать. Мы вели себя очень цивилизованно. Никола посмотрел на меня, словно говоря: «Не пудри мне мозги». Я почувствовала, что улыбаюсь, как девчонка. – Слушай… я такого не вытворяла с тех пор… с того вечера, когда я встретила Флориана, можешь поверить? – Я не могу поверить, что ты сказала «Флориан» и не утратила улыбки. На пользу пошло? Я чуть не выпалила в ответ «да-а-аа», но сдержалась. Своего рода уважение, с примесью искренней благодарности к Максиму, помешало мне продолжать. Я вспомнила утреннюю эрекцию, которую он имел деликатность не навязывать мне, вопросы о Флориане, которых он так изящно избегал, его искренность, которая мне нравилась, хоть и вызывала некоторую неловкость. Я не могла сказать, что просто воспользовалась им. Да и так ли оно было? – Не знаю, – сказала я Никола. – Я хочу сказать: конечно, на пользу в основном, потому что… Я не хотела становиться женщиной, подзаряжающей свое эго оргазмами в незнакомых объятиях, но подозревала, что Никола все понял правильно. – Тяжко это? – спросила я. Он рассмеялся: – Брось, что ты несешь? И могу я тебе напомнить, что Макс, наверно, самый легкий человек на свете? – Это тоже странно. Он иногда так на меня смотрит… – Это потому, что ты в самом деле в его вкусе. Он сказал мне это вчера, еще до того как ты пришла. – Он ведь меня даже не знает! Я, кажется, повысила голос. Так же я среагировала около часа назад, когда Максим сказал, что хочет произвести на меня впечатление. Я ничего этого не хотела. Жизнь, моя жизнь была бы куда проще, не окажись я «в его вкусе»! – Жен, успокойся… я же не сказал, что он хочет детей тебе делать, я просто сказал, что ты ему понравилась. И потом… – Он опять засмеялся. – Сейчас он, пожалуй, знает тебя гораздо лучше… – Хватит, хватит… – Ох, скорей бы проснулась Кэт. Будет ей двойной подарок – мое похмелье и твоя ночка… И тут мы услышали, как приоткрылась дверь комнаты Катрин и Ной закричал: «Эмилио!» Меньше чем в наносекунду мы с Никола метнулись в гостиную и как раз успели увидеть выходящего из комнаты Эмилио. «Hola, amigos…» Он был еще встрепаннее обычного, а футболка с Че Геварой надета наизнанку. Раскрыв рты, мы смотрели, как он идет через квартиру и, сделав нам на прощание ручкой, закрывает за собой дверь. Я была слишком ошарашена, чтобы сказать хоть что-нибудь, и чувствовала, что Никола рядом со мной лихорадочно ищет шутку, или комментарий, или хотя бы просто звук, не зная, на чем остановиться. В дверях комнаты появилась Катрин с самым жалким выражением, какое я когда-либо видела на женском лице. – О-БАЛ-ДЕТЬ, – выговорила я наконец, а Никола скорее объявил, чем спросил: – Что. Ты. Творишь. И мы оба расхохотались, зачем-то дав друг дружке пять. – Что ты творишь, – повторил Никола. – Серьезно, что ты творишь? Что творишь-то? Кэт. Что. Ты. Творишь. Катрин лишь издала тихий звук, такой жалобный, что я не удержалась и, смеясь, обняла ее. Впервые за эти недели я сама кого-то утешала. Ситуация была еще та, но все же это случилось. – Ох, Кэт… – Я смеялась и не могла остановиться. – Я… можно как бы… узнать подробности? – Нет… – Ты была пьяна вдрызг? Вдрабадан? – Да не то чтобы… Она сконфузилась так, что это было уже действительно смешно. – Я провела ночь у Максима Блэкберна, если это может тебя утешить. – Максим Блэкберн классный, – сказала Катрин. – И я не думаю, что он разводит коммунистическую пропаганду после полового акта. – Нет, зато он носит коричневые вельветовые штаны, – милосердно отозвалась я, что, кажется, немного утешило Катрин. – Вельветовые? – Коричневые. – Может быть, он носит их иронически или… – Нет, никакой иронии. Катрин кивнула: – Спасибо. – Извини, – вмешался Никола, – но ты всех перещеголяла. Ты, подруга, даешь… Эмилио? – Не слушай его, – сказала я. – Он тут пил вашу текилу и смотрел «Брейк-Пойнт». – Это на самом деле не худший вариант! – крикнул Никола. Я посмотрела на него, потом повернулась к Катрин, которая так и стояла, уставившись в пол с убитым видом. – Да, честно говоря, он прав. Это не худший вариант. Черт! Эмилио! |