Книга Ты здесь, Бог? Это я, Маргарет, страница 2 – Джуди Блум

— Почему бы не здесь?

— Можно и здесь, — сказала я. — Я согласна, если ты не против.

— А почему я должна быть против?

— Ну ладно.

Я начала надевать купальник снизу. Я знала, что он будет мне слишком велик. А Нэнси сидела на своей кровати и смотрела на меня. Я изо всех сил оттягивала тот момент, когда надо будет снять тенниску. Я не хотела, чтобы Нэнси увидела, что я еще не начала взрослеть. Все мои мысли были заняты только этим.

— Надо же, ты еще совсем плоская. — Нэнси засмеялась.

— Не совсем, — возразила я, стараясь казаться очень спокойной. — Просто я узкая в кости. Вот и все.

— Я уже начала взрослеть, — сказала Нэнси, слегка выпячивая грудь. — Через несколько лет я буду похожа на одну из девиц в «Плейбое».

У меня на этот счет были сомнения, но я ничего не сказала. Мой отец получает «Плейбой», и я видела там фотографии девиц в середине. Нэнси еще очень далеко до них. Почти так же, как мне.

— Хочешь, я подтяну тебе бретельки? — предложила она.

— Давай.

— Я думала, ты будешь взрослее на вид — из Нью-Йорка, как-никак. Считается, что городские девчонки растут быстрей. Ты когда-нибудь целовалась с мальчиком?

— Ты имеешь в виду, по-настоящему? В губы? — спросила я.

— Да, — сказала Нэнси нетерпеливо. — Ну так как же?

— По-настоящему нет, — призналась я.

Нэнси вздохнула облегченно:

— Я тоже.

У меня сразу поднялось настроение. А то я уже начинала чувствовать себя каким-то жалким цыпленком.

— Но я много упражняюсь, — сказала Нэнси.

— Упражняешься? В чем? — удивилась я.

— В поцелуях! Разве мы не об этом говорим? В поцелуях!

— Как можно в этом упражняться? — спросила я.

— Смотри. — Нэнси схватила со своей кровати подушку, обняла ее и наградила длинным поцелуем. Потом она швырнула подушку обратно на кровать.

— Надо пробовать, чтобы быть готовой, когда подойдет время. Когда-нибудь я буду целоваться так, что закачаешься. Хочешь, еще кое-что покажу?

Я стояла приоткрыв рот и не говоря ни слова. Нэнси присела к косметическому столику и открыла ящик.

— Смотри, — сказала она.

Я заглянула. Там был миллион всяких бутылочек, флаконов и тюбиков. В одном этом ящике было больше косметики, чем у моей мамы. Я спросила:

— Что ты со всем этим делаешь?

— Это еще один эксперимент. Я должна понять, что мне больше всего идет.

Чтобы потом быть готовой.

Она открыла помаду и покрасила губы в ярко-розовый цвет.

— Ну, как тебе нравится?

— М-м-м… Не знаю. Пожалуй, слишком уж ярко.

Нэнси внимательно посмотрела на себя в зеркало в форме сердца. Потом сжала губы и задвигала ими, стирая помаду.

— Может, ты и права. — Она стерла помаду тампоном. — Во всяком случае, моя мама убила бы меня, если бы увидела в таком виде. Поскорей бы уж восьмой класс. Тогда можно будет красить губы каждый день.

Потом она схватила расческу и стала расчесывать свои длинные каштановые волосы. Она сделала пробор посредине и заколола их сзади заколкой-пряжкой.

— Ты всегда так носишь волосы? — обратилась она ко мне.

Я машинально коснулась рукой затылка, нащупав все заколки, которыми я подбирала волосы, чтобы не потела шея. Я знала, что это выглядит ужасно.

— Я их отращиваю, — объяснила я. — Сейчас они еще ни то ни сё. Мама считает, что мне больше идет, когда уши прикрыты. У меня уши немного оттопырены.

— Я заметила, — сказала Нэнси.

По-моему, Нэнси замечала все!

— Ты готова? — спросила она.

— Готова.

Она вытащила из бельевого шкафа в прихожей бордовое полотенце и дала мне. Я последовала за ней вниз по лестнице и потом в кухню, где она выхватила из холодильника пару персиков, протянув один мне.

— Хочешь познакомиться с моей мамой? — спросила она.

— Давай, — согласилась я, откусив от персика.

— Ей тридцать восемь, но она говорит нам, что двадцать пять. Смешно! — Нэнси фыркнула.

Миссис Уиллер была на веранде. Она сидела, поджав под себя ноги с книгой на коленях. Название мне разглядеть не удалось. Она была загорелая, и нос такой же, как у Нэнси.

— Мам, это Маргарет Саймон. Они живут на нашей улице — только что переехали.

Миссис Уиллер сняла очки и улыбнулась мне.

— Здравствуйте, — сказала я.

— Здравствуй, Маргарет. Очень рада с тобой познакомиться. Ты, кажется, из Нью-Йорка?

— Да.

— Вы жили на Ист-сайд или на Вест?

— Мы жили на шестьдесят седьмой улице. Возле Линкольн-Центра.

— Замечательно. Твой папа продолжает работать в городе?

— Да.

— И чем он занимается?

— Страхованием. — У меня был голос, как у компьютера.

— Замечательно. Скажи, пожалуйста, твоей маме, что я хотела бы поскорей с ней познакомиться. У нас на Морнингберд Лейн есть боулинг-клуб, это по понедельникам, а каждый второй четверг днем — бридж, и еще…

— По-моему, моя мама не умеет играть в шары, и бридж ее не интересует.

Она вся в своих красках, — объяснила я.

— В красках?

— Да.

— Как интересно. Что же она красит?

— Пишет разные там фрукты и овощи. Иногда еще цветы.

Миссис Уиллер рассмеялась.

— Ах вот оно что. Значит, она пишет картины. А я подумала, красит стены! Скажи своей маме, что мы будем рады помочь ей с машиной… Воскресная школа тут довольно далеко.

— Я не хожу в воскресную школу.

— Не ходишь?

— Нет.

— Везет же! — не выдержала Нэнси.

— Нэнси, пожалуйста! — одернула ее миссис Уиллер.

— Послушай, ма… Маргарет пришла, чтобы освежиться со мной под дождевалкой, а не для того, чтоб ты ее допрашивала.

— Ладно. Если увидишь Эвана, скажи ему, что я хочу с ним поговорить.

Нэнси схватила меня за руку и потащила наружу.

— Мама всегда сует нос в чужие дела, тут уж ничего не поделаешь.

— Пустяки, — успокоила я ее. — А кто это — Эван?

— Мой брат. Отвратительный тип.

— В каком смысле? — поинтересовалась я.

— Ему четырнадцать. Все мальчишки в четырнадцать отвратительны. Их только две вещи интересуют — фотографии голых девиц и грязные книжки!