Онлайн книга «Любовь по расчёту»
– Да я вроде, как бы сыт, – сообщил Валерке Лопатин. Валерка пощупал новый Лопатинский шарф, вздохнул и сказал: – Оно и видно, что гусары с женщин денег не берут! Они всё натурой норовят. * * * Вождь мирового пролетариата решительно мерил бронзовыми ногами гранитные ступеньки спуска к Неве, великий поэт задумчиво раскладывал на ступеньках осколки льдинок, видимо пытался сложить из них слово «вечность», конь под великим царем задумчиво долбил копытом кромку льда. – Господа, товарищи! – страж Ши-цза крутанул каменную сферу, – Чего вы все тут ошиваетесь, как будто мёдом у нас на Петроградской стороне намазано? – Господин революционэр, – подхватил второй волшебный львиный пёс, – хватит уже мельтешить, как Ленин в клетке! – Позвольте-с, – попытался возмутиться великий вождь. – Действительно, Ильич, хватит уже бегать, у меня от тебя в глазах рябит, – поддержал стражей великий царь. – «И вновь продолжается бой, и сердцу тревожно в груди, и Ленин такой молодой» …, – продекламировал великий поэт, – дальше запамятовал, там и вовсе чушь какая-то. Конь под великим царём заржал каким-то странным хихикающим звуком. К лошадиному хихиканью присоединились и стражи Ши-цза. – Батенька, голубчик! Что ж у вас в голове-то такое? – Ильич всплеснул руками. – Вспомните, а как же «Люблю я пышное природы увяданье, в багрец и золото одетые леса»? Великий поэт пожал плечами. – Что ж это происходит-то? – великий вождь тревожно оглядел собравшихся. – Идолы вы все, вот что с вами происходит, – пояснил один из стражей Ши-цза. – Ну-ка, ну-ка, с этого места поподробнее. Чего это мы идолы? – великий вождь упёр руки в бока. – То демонами обзываются, то идолами. – Вы все никакого отношения к вашим прототипам не имеете, ну, кроме имени и внешности, а головы ваши чугунные, пардон, Ваше величество, бронзовые набиты разными мыслеформами окружающей вас жизни. Вот взять, к примеру, поэта. Великий поэт встрепенулся и поднялся со ступенек. – Поведайте нам, Александр Сергеевич, о чем думают посетители сквера, в котором вы установлены? – О разном думают, – с достоинством поведал великий поэт. – Это понятно, а какие стихи у них там, в головах вертятся? У детей, у молодежи, иностранных туристов, у пенсионеров? – Ну, – поэт задумался, – дети – самое простое! У них в голове что-то типа «А кто такие фиксики? Большой, большой секрет!» – А кто это фиксики? – в вопросе великого царя сквозило глубочайшее удивление. Великий поэт недоуменно пожал плечами. – Ясно же сказано «Большой, большой секрет!», не перебивайте, – великий вождь махнул рукой, – продолжайте, голубчик. – С молодежью тоже ничего сложного, там в башке сплошное «Умца, умца, умца, умца, тыдых, тыдых, тыдых»…, – послушно продолжил поэт свой рассказ.. – Хватит, хватит, не могу больше, – перебил поэта страж Ши-цза, зажав уши лапами. – Какие мы нежные, – язвительно заметил великий вождь. – Неужели есть что-то хуже? – поинтересовался великий царь. – Ага, – поэт тяжело вздохнул, – люди среднего возраста. – А что с ними? – С ними в лучшем случае – «А белый лебедь на пруду качает павшую звезду», а то ведь и вовсе – «Боже, какой мужчина! Хочу от него сына!» На этот раз ржание царского коня поддержали все присутствующие. – Да, батенька, нелегко вам приходится, – посочувствовал поэту вождь мирового пролетариата. – Да вы и сами, Владимир Ильич, от поэта недалеко ушли. – Это еще почему? – Да вы как-то совершенно забыли, что коммунист. Новую власть приветствуете, попов одобряете. – Так сейчас все коммунисты себя так же ведут, – Ильич пожал плечами. – То-то и оно, бронзовая ваша голова! Вы ж не все! Вы же пламенный революционэр! – Да, бросьте! – Ага, а сам Троцкого политической проституткой обзывал! – встрял в разговор великий царь. – Чего не скажешь в полемической ажитации! – Вот и помалкивай впредь в своей ажитации! – Дурак! – Сам дурак! – Господа, господа! Мы же с вами интеллигентные образованные люди, – великий поэт предпринял отчаянную попытку примирить непримиримое. – Какие же мы люди? Вон, как собаки про нас тут умничают. Мы, говорят, болваны чугунные! А болванам всё можно, – Ильич с силой пнул бронзовой ногой гранитный постамент, на котором сидел ближайший к нему страж Ши-цза. – Я вот слышал, в Корее собак едят с превеликим удовольствием. – Но-но-но! – рыкнул на великого вождя страж Ши-цза. – Сам ты собака. Бешеная! Ильич на всякий случай отскочил на безопасное расстояние. – А ещё говорят, что никакие вы не собаки, – доложил он оттуда, – а смесь львов с лягушками. А вот лягушек едят во Франции. За это французов так и называют лягушатниками. – Никто не хочет узнать, как лягушки расплавляют на атомы вождей мирового пролетариата? – ближайший к Ильичу страж Ши-цза привстал на задние лапы, в пасти его сверкнул странный голубоватый огонь. – Сдаюсь, сдаюсь, – великий вождь поднял руки вверх. – Виноват. Больше не буду. – Опять ты, Ильич, погорячился в своей полемической ажитации, – усмехнулся великий царь. – Ты дракона-то с лягушкой не путай. Эти существа в принципе собаки, так как стражи, и выполняют охранную функцию. С виду же вроде бы львы, так как сущности они вполне себе самостоятельные, как и все представители семейства кошачьих, а вот их жопа чешуйчатая говорит как раз о том, что внутри прячется дракон. – Да, понял, я понял, – великий вождь достал из кармана платок и вытер вспотевшую бронзовую физиономию. – Я же извинился. – Ну, с Ильичом-то понятно, отчего он тут у нас толчётся, – после недолгой паузы заметил страж Ши-цза, опустившись на место, – ему одному у себя на Выборгской заставе скучновато. Вот он и лезет в общество. Развлечений ищет, с огнем играется. – Как одному? – встрепенулся великий поэт. – С ним же там, на Выборгской стороне сама Анна Андреевна! – О! Ахматова! – страж Ши-цза опять привстал на своем постаменте. – «Я не так страшна, чтоб просто убивать. Не так проста я, чтоб не знать, как жизнь сложна». – Продекламировал он и смахнул лапой странную хрустальную слезу. – Конденсат, наверное, – пояснил он притихшим собравшимся. – Анна Андреевна не на Выборгской стороне, а напротив «Крестов» через Неву. Это её сначала у самой тюрьмы хотели поставить, потом передумали и на подземной парковке установили. Теперь в народе она так и называется «Ахматова на гаражах». |