Книга Персональный миф. Психология в действии, страница 16 – Вера Авалиани

Он вернулся в беседку и показал Ирине это чудесное фото на дисплее. Видно было плохо – даже в тени беседки экран аппарата отсвечивал и бликовал.

– Надеюсь, ты переложил Ваньку ближе к матери? – торопливо сказала Ирина. – А то его голова уже свисает. Лежит в сетке, как футбольный мяч.

Олег виновато помчался обратно. Очевидно, отцовские инстинкты в нём пока не развились. А вот основной инстинкт так и бушевал. Ночь им с Анной предстояла бурная. Сладкая и горькая. Главное, чтобы никто из них не взялся вспоминать разрыв…

Олег вернулся, взял ноутбук на колени, потом пересел в самую тень, чтобы лучше видеть свет. И начал читать с того места, где остановился, казалось бы, целую вечность назад. Надо же, наверное, хороший психолог Ирина, раз предсказала, что отец вернёт ему Аню. Да ещё и с его ребёнком в придачу. Кто бы мог ожидать такого благородства от эгоиста и бабника!

В книге Ирины всё ещё шла речь об её детстве. Как бы она ни разоблачала фрейдизм, как основанный на одном-единственном факте, а всё же видит в этом времени фундамент всех последующих чувств и поступков.

Отрывок так и начинался.

«Мне многие говорят, что я знаю мужчин. Как всякое категорическое утверждение это не может быть верным. Конечно, я разбираюсь в людях лучше именно потому, что они меня интересовали больше всего. Глупо играть в компьютерные игры, когда вокруг столько непостижимых характеров, создающих непреодолимые часто преграды. Впрочем, не об этом сейчас речь. Я знакома-то за всю жизнь лично была, может, с тысячей-двумя особей мужского пола. Да и то не близко. У меня побывало в постели «двенадцать апостолов» моей сексуальной жизни, да и то двое по одному разу. С остальными я только общалась, писала о них или о событиях с их участием, снимала телерепортажи, которые их разоблачали. И всегда и все они закидывали удочку на предмет – можно ли её поиметь. Просто хочу сказать, что по прошествии стольких лет я вычленила в тактике и стратегии мужского соблазнения нашей сестры всего три тактики. И узнала я обо всех трёх в шесть лет. Когда после смерти отца и лечения в больнице меня отправили в санаторий «Весновка» на поправку здоровья. Там, на огромной террасе старинного дворянского дома, опоясывающей его со всех сторон, мы спали ночью всем скопом на свежем воздухе. А отдыхало нас тогда в этом детском санатории человек семьдесят».

Олег прервался на секунду и скептически посмотрел на Ирину:

– Вы что, в шесть лет умели считать? Откуда цифра в воспоминаниях о детстве.

Ирина задумалась.

– Ты прав. Тогда я считать не умела. Просто в этом санатории я отдыхала каждое лето с шести до четырнадцати лет. Так что узнала, сколько нас там, позже.

– Но это разрушает доверие к воспоминаниям, – Олег настаивал на своём.

– Ты прав. Убери цифру, сотри этот кусок текста.

Олег удовлетворённо хмыкнул – ещё бы, он «пригодился». И стал читать дальше. Уже кому как не ему были интересны способы обольщения! Ведь он трижды проиграл своему многоопытному отцу.

«Итак, кроватки стоят почти впритык. На соседней с моей железной койкой лежит мальчик лет пяти. Я не могу заснуть – тяжело на душе. Тело болит. Душа мается от какого-то космического одиночества. Папы больше нет. Маму с тех пор я вижу по разу в неделю – на родительские дни в больнице и тут теперь, в санатории. Вокруг очень красивый сад, полный высоченных кустов жасмина и сирени – они цветут и благоухают. На террасе полумрак. Полнолуние. Луна – как огромный глаз неба, думаю я. И вдруг слышу, что мальчик на соседней кровати начинает во сне всхлипывать в тон моим мыслям. Я погладила его по руке, чтобы он проснулся и понял, что в действительности всё лучше, чем во сне. Он открыл глаза и резким тоном выговорил мне шёпотом:

– Зачем ты меня разбудила?!

Я оторопела от такого тона.

– Ты плакал, я тебя погладила по руке.

– Гладь теперь долго, – требовательно сказал он.

– Не буду, – обрубила я и повернулась на другой бок.

– Будешь, иначе я медсестре пожалуюсь, – уже почти жалобно сказал малыш.

Не столько угроза, сколько собственное чувство вины и сожаление, что вмешалась в процесс без его просьбы, заставили меня повернуться, и я стала гладить его руку, ладошку, запястье двумя пальцами. От его руки в мою пошли какие-то токи и разряды. Тогда любовных романов я ещё не читала и не знала, что это и есть та самая «искра», которая пробежала.

– Голову гладь, – странным голосом сказал малыш и, буквально перевесившись через узкий проход между кроватями и положив голову на мою подушку, не то приказал, не то попросил он. Я погладила голову и в какой-то из разов погладила по уху. Мальчик весь напрягся, подобрался, часто задышал.

– Гладь уши, – буквально взмолился он. – Я к тебе сейчас перелезу.

– Ну уж нет, лезь обратно в свою койку, а то я сейчас медсестру позову, – отбрила его я. Он неохотно перелез. Я повернулась на другой бок и заснула.

Утром пацан подошёл ко мне и протянул конфету.

– Ну погладь мне уши, а?

– Не буду. – Но конфету взяла.

– Я буду давать тебе в день по четыре конфеты. А ты мне ночью уши гладить будешь. Всегда.

Вот такой миф из жизни. В нём присутствуют все с тех пор задействованные другими особями противоположного пола приёмы: разжалобить, угрожать чем-то в случае неповиновения, заразить своей страстью, предложить конфеты и прочие блага. И в последнюю очередь пообещать, что будут рядом всегда, каждую ночь твоей жизни. Впрочем, «всегда» для мужчин обычно имеет определённые временные границы. В данном случае срок был явно ограничен пребыванием в санатории летом».

Олег оторвал глаза от текста.

– Не могу припомнить, чтобы я кого-то пытался разжалобить, – хорохорился Олег.

– Значит, ты этого не помнишь за давностью лет. После пяти-шести лет каждый уже выбирает для дальнейшего использования ту тактику, которую выбрал, перебрав в детстве все остальные, – шутливым тоном сказала Ирина.

– Можно я сейчас отвлекусь и на эту тему вспомню что-нибудь о себе, а?

– Конечно. Ведь именно для этого я пишу свою книгу. Чтобы все разбирались в своих жизнях, читая о моей.

Впрочем, Олег не убрал руки с клавиатуры.

– Я своей первой девочке в первом классе сначала предлагал списывать у меня математику, потом просил её отряхнуть мне волосы – специально совал голову в куст, чтобы она меня по голове гладила. Но она и так соглашалась, так что угрожать чем-то или подкупать её не пришлось.

– Уверена, если ты пороешься в более поздних воспоминаниях, в старших классах, когда уже были позывы к сексу, ты был готов на то и другое.

– Всё-таки не угрожал… – задумчивым тоном сказал он. – Разве что тем, что не буду больше с ней встречаться, если она не даст… ну…

– Поняла, не маленькая. Ты действовал методом пряника, употребляя как орудие наказания – кнут.