Книга Вкус пепла, страница 26 – Станислав Рем

Олег Владимирович оторвал взгляд от зеркала, осмотрел кабинет. И хоть взор его, казалось, устало, бегло и равнодушно пробегал по крепкой старинной мебели, по позолоченным гардинам, по стоящему возле окна хозяину апартаментов, мозг полковника работал, замечая детали, даже мельчайшие. Особенно во внешности чекиста, с которым он ранее не встречался.

Рост выше среднего, крепкого телосложения, короткие жесткие волосы, выдающиеся скулы, одет скромно, однако с некоторым изяществом… В кабинете ведет себя по-хозяйски. «В ПетроЧК такими данными обладает только один человек, – сделал вывод Белый. – Бокий».

– Присядьте, Олег Владимирович. – Глеб Иванович указал рукой на стул. – Чай будете?

– Не откажусь. – Полковник тяжело опустился на стул, которым совсем недавно пользовалась царская свита. Он жалобно скрипнул, впрочем, тут же замолчал, будто опасаясь, что своим стоном помешал зарождавшейся беседе.

Глеб Иванович налил кипяток в стакан, залив смесь из сухих трав и фруктов.

– Признаюсь, давно хотел с вами встретиться.

– Но все не было подходящего случая?

– И это тоже. – Бокий поставил стакан перед арестованным, присел на край стола, от чего чуткий нос чекиста тут же уловил тяжелый запах давно не мытого тела и не стиранного белья. Скрыть эмоции не получилось, что дало повод для сарказма Олегу Владимировичу:

– Пересядьте за стол, Глеб Иванович. И вам будет легче. И мне.

– Откуда вам известно мое имя? – Бокий не скрыл удивления. – Конвоир проговорился?

– Бросьте. Мальчики – молодцы. Несут службу исправно.

Белый протянул руку, взял горячий стакан, даже не поморщившись от боли. «Тепло, – догадался Бокий. – Долгожданное тепло. Сейчас будет греть руки. И пить маленькими глотками. Чтобы растянуть удовольствие».

– Я распоряжусь, чтобы вас завтра сводили в баню. Сегодня, к сожалению, не получится: поздно. И все-таки, Олег Владимирович, откуда вы меня знаете? Лично-то мы ведь не знакомы.

– Не знакомы. – Арестованный поднес стакан к губам, сделал едва заметный глоток. От удовольствия зажмурился. – Но вот над вашими шифрами мне посчастливилось поработать. Три года назад. – Олег Владимирович улыбнулся. Или Бокию показалось? – Интересную головоломку вы тогда нам задали. Ловко поморочили голову Алексею Ипатьевичу…

Полковник улыбнулся. Уголки тонких губ Глеба Ивановича тоже слегка приподнялись.

– Помню, помню. Точно, Алексей Ипатьевич Межуев… – Бокий в голос рассмеялся. – Видели бы вы его выражение лица, когда он рассматривал мою «математику».

– Думаю, мое лицо было не менее выразительным, когда я в первый раз увидел ваш ребус. – Белый сделал новый глоток. – Должен признать, умную штучку вы изобрели. Когда жандармы принесли вашу тетрадь, моему восхищению не было предела. Помнится, полковник Зинкевич даже предложил взять вас в штат разведки, в шифровальный отдел. Но…

– Но я вновь был арестован, – вставил Бокий.

– Точно, – Белый сконцентрировал взгляд на стакане, – если не ошибаюсь, по делу Петроградского комитета.

– Вам и об этом известно?

– Что делать, служба. Кстати, мне, как оппоненту и противнику, искренне жаль, что вы впустую растрачиваете свой ум здесь, в ЧК, в то время как могли бы применить его в ином месте.

– В разведке?

– Именно. Ловить уголовников с вашими данными… Расточительство.

– Мое трудоустройство еще успеем обсудить. Если будет желание. А сейчас давайте вернемся к вам.

Белый равнодушно пожал плечами:

– Если вы про деньги Губельмана, лучше нашу встречу закончить прямо сейчас.

– Не торопитесь. Деньги, конечно, нас интересуют. Согласитесь, это нормально, когда власть хочет вернуть награбленное у трудового народа. А иначе как? Человечество, к сожалению, не успело еще придумать альтернативу деньгам. Однако давайте на время забудем о губельмановских миллионах.

Полковник вскинул удивленный взгляд:

– Вас что-то интересует помимо господина Губельмана?

– Отчего ж? Меня в первую очередь интересует именно господин Губельман. Но не только он. Признаюсь, в отличие от некоторых моих товарищей, я данному гражданину, который сегодня оказывает существенную помощь делу революции, не доверяю. Не нравится он мне. И ничего не могу с собой поделать. В данный момент меня интересуете лично вы, Олег Владимирович. Я ведь не напрасно сказал в начале разговора о том, что долго ждал этой встречи. Если бы сразу увиделся с вами, у некоторых моих коллег могли возникнуть вопросы, на которые я вряд ли смог бы дать внятный ответ.

– А сегодня, выходит, решили пообщаться? И, если не ошибаюсь, по причине смерти товарища Урицкого? – заметил Белый.

– Совершенно верно. Только не нужно иронизировать. Данное преступление выходит далеко за рамки обыденных правонарушений.

Бокий достал из стола пачку тонких английских папиросок, спички, все положил на середину стола.

– Курите.

– Откуда такое богатство?

– Старые запасы. Специально отложил. Для нашей встречи. Как только узнал, что вы у нас. – Тонкие пальцы Бокия взяли пачку папирос, вынули одну из гильз. – «Галуаз». Любимые папиросы генерал-майора Адабаша. Я не ошибся?

– Нет. Все правильно. – Белый поставил стакан, взял папиросу, прикурил. – Только при чем здесь Михаил Александрович?

Закурил и Бокий.

– Сам генерал к теме нашей беседы никакого отношения не имеет. Он, так сказать, связывающее звено. Теперь по сути. Мне посчастливилось, – Глеб Иванович пододвинул тяжелую бронзовую пепельницу ближе к полковнику, – познакомиться с довольно любопытным документом, который составили вы, Олег Владимирович. И с которым в свое время вы ознакомили председателя Петроградской военно-цензурной комиссии генерал-майора Адабаша. Понимаете, о чем идет речь?

– Естественно.

– В таком случае позвольте задать ряд вопросов, касаемых как данной записки, так и ее последствий.

– Господи, когда это было… – усмехнулся полковник, – сто лет в обед. Да та записка давным-давно потеряла актуальность.

– А вот мне любопытно. Удовлетворите мое любопытство?

– А если откажусь?

– Ваше право. Настаивать не стану. Тем более данный разговор – моя личная инициатива. И по поводу него я никакого распоряжения сверху не получал. Так что можете допивать чай и быть свободными. Понятно, в меру свободными.

Белый глубоко втянул табачный дым в легкие.

Возвращаться в камеру не хотелось. Да и пообщаться с живым существом приятно. Даже если ты к этому существу испытываешь, мягко говоря, презрение. К тому же терять нечего. Документ, о котором шла речь, был составлен в самом начале войны и дальше Адабаша так и не пошел. В силу разных причин. Теперь же, после прихода большевиков к власти, сей документ вообще потерял свою актуальность.